Бояре, отроки, дружины. Военно-политическая элита Руси в X–XI веках. Петр Стефанович
Оттона между 1186 и 1192 гг., но известен по подтверждениям, изданным в 1222 и 1229 гг.), в очень характерном контексте. В статье 9 оговаривается возможность для знатного человека представить вместо себя на суд своего puer (слугу), но при этом в одном из подтверждений уточняется, что такое право имеет именно знатный человек, а не «друг» – aliquis nobilis vir et non draho[322]. В данном случае подчёркивается незнатное происхождение «друга». По другим источникам известно, что эти druhones (именно так их обозначали во множественном числе) могли быть наделены от своих господ (в том числе, видимо, и князей) властными полномочиями и иметь некоторый достаток. Весьма вероятно, что эти люди входили в число тех, кого чешские источники с конца XI в. обозначают под более общим названием «milites secundi ordinis»[323].
Смешение слов слуги и други представляется гораздо более вероятным в том случае, если второе из них было употреблено для обозначения такого рода мелких слуг-клиентов (низшей знати). Такое смешение не могло произойти на русской почве, так как на Руси такое значение за словом друг не зафиксировано. Значит, «други» в 1-м Житии Вячеслава либо присутствовали изначально, либо заменили оригинальный вариант «слуги» ещё под рукой какого-то чешского редактора. Во втором случае правку надо относить ко времени до 1096 г., когда традиция церковнославянской книжности в Чехии прервалась. Учитывая, что druhones как особый социальный слой появляются точно не позднее начала XIII в., а скорее гораздо раньше, такая правка представляется вполне логичной и естественной – редактор, опуская устаревшее и расплывчатое «слуга», просто приближал текст к реалиям своего времени.
Именно существование специального термина druhones в древней Чехии кажется мне решающим аргументом в пользу того, чтобы отрицать за словом друг в Востоковской редакции техническое значение "дружинник", которое пытаются разглядеть в нём историки, сопоставляя древнерусские данные о княжеской дружине с упоминаниями из церковнославянских текстов. В других местах текст этой редакции о дружине не говорит, зато «слуги» упоминаются. Вследствие неясности текстологической картины приходится допускать как теоретически возможные разные варианты присутствия и смены слов слуги и други в эпизоде с «игрой» Вячеслава по редакциям 1-го Жития. Однако, в любом случае сама альтернативность слуги versus други говорит о том, что эти «други» появились в тексте жития (на каком бы этапе его Sitz am Leben это ни произошло) в том значении, в каком в древнечешских источниках выступают druhones. При этом нет оснований предполагать прямую связь между чешским термином друг/druh (в смысле вассала/клиента и старославянским словом дружина[324]. На отсутствие такой связи с точки зрения словообразования указывает тот факт, что во множественном числе этот термин звучит не как дружина, а именно как други – druhones. Очевидно, смысл слова друг как "вассал/слуга" развилось от первоначального значения "приятель, соратник, помощник" и т. п. без какой-либо связи со словом дружина.
В литературе (особенно старой) иногда
Vaněček Prameny 1957, с. 70.
Так полагает, например, Й. Жемличка (Žemlička 1997, с. 172, 200), опираясь на более раннюю работу: Zháněl 1930, с. 107–108. О milites secundi ordinis в Чехии ср. также в следующей главе (с. 277–278). Среди данных о druhones большую роль играет свидетельство одного частного акта начала XIII в. (грамота Грознаты), позволяющее составить довольно детальное представление о таких частных слугах знатных людей, см: Fritze 1977/1982, с. 174–176; Wolverton 2001, с. 71–73.
Такое предположение высказывается, например, в работах: Vaněček 1949, с. 438; Havlík 1987, с. 180–182.