Шаман. Андрей Морозов
на которую Пётр наткнулся совершенно случайно, оказалась ключевой, потрясающей, эффектом сравнимой со вспышкой в сумраке яркого света, ослепляющего глаза и разум. Он осмотрел и изъял набор вязальных спиц. Сохранившаяся большая спица – пара пропавшей, её безусловная копия – полностью соответствовала орудию убийства: из прочной кованой стали, очень тонкая, длинная. Она не оказалась на конце острой, но это было не важно, потому что заточить её до остроты иглы можно было на точильном камне за четверть часа. Пётр осмотрел и изъял сам точильный камень, обнаруженный на печи. На нём сохранилась паутина приметных царапин, которую оставило остриё затачиваемого гвоздя или спицы, но вовсе не лезвие ножа.
Третье сведение, по важности не уступающее второму: в хлеву, запирающемся на массивную тяжёлую дверь, утеплённую ватой (то есть дверь с высокой звукоизоляцией), Пётр обнаружил на земляном полу бурые пятна, похожие на кровь. Похожая на кровь жидкость, некогда пролитая на пол, покрывала его большой лужей, образуя круг диаметром в сажень. После пролития жидкости тонкий слой утрамбованного грунта был срезан лопатой с целью скрыть лужу от внимания. Это происходило во время, когда жидкость ещё не затвердела: брызги, смазанные лопатой пятна продолжали её былое присутствие выдавать. То есть некогда пол хлева был обильно залит похожей на кровь жидкостью. Пётр, пролежавший в иркутском госпитале полгода, много раз видевший подобные пятна на бинтах, простынях, одежде прибывающих раненых солдат, точно понимал, что это пятна крови, но по правилам криминалистики до их экспертного исследования формально употреблял термин: «пятна жидкости, похожей на кровь».
Григорьевы, все трое, опрошенные порознь, показали, что несколько недель назад зарезали в хлеву свинью в целях пропитания. Григорьева-старшая в смелой дерзости предложила Петру попробовать свои деликатесы из свинины, среди которых он обнаружил кровянку – колбасу, изготовленную из свиной крови. Увидев эту колбасу, Пётр испытал шок. Либо Григорьева-старшая была глупой бабой, не способной к критическому мышлению, либо она считала петербуржского сыщика законченным идиотом, потому что сама передала ему в руки опровержение их общей версии по бурому пятну в хлеве. Ведь было просто очевидно, что раз кровь из заколотой свиньи была собрана в кастрюлю для последующего производства кровянки, значит обширное пятно бурой жидкости в хлеву оставлено не свиньёй.
На пятый день расследования Петру стало очевидно, что детей убил кто-то из членов их собственной семьи. Но вот кто конкретно из них – бабка, отец, мать или все трое сообща? Очевидно, что на допросах в Петербурге они будут по очереди закатывать глаза, истерично кричать, перекладывая вину друг на друга. Чтобы выяснить, кто из них убийца, расследование следовало доработать здесь, в Степановке, в тот момент, когда об оперативных успехах Петра ещё никто толком не подозревал и к запутыванию его расследования не подготовился.
Он решился на жёсткий оперативный шаг. Утром шестого