Шаман. Андрей Морозов
с награбленного часть выручки. Лишившись своих активных кредиторов, революционеры решили Петру отомстить и перед непосредственным на него нападением устроили за ним слежку, которую он, на своё счастье, вовремя заметил. Только это спасло его от гибели. Отстреливаясь из револьвера, ему удалось убежать. Лица нападавших он запомнил, и когда через день в больницу обратился подходящий под описание человек с простреленной рукой (в связи с чем пошло острое воспаление), его задержали надзиратели летучего отряда. На допросах выяснилось, что он является членом революционно-террористического подполья. Делом занялась жандармерия, а Филиппов, чтобы уберечь Петра, перевёл его служить в Первый участок Нарвской части, расположенный в центре города, где революционеры предпочитали не беспределить.
За раскрытие убийства купца и содействие в выявлении ячейки революционно-террористического подполья Пётр был награждён царём медалью «За усердие» и вторым разрядом надзирателя «досрочно, вне правил». С этого времени он стал числиться у Филиппова с Кошко на особом счету. Летом 1907-го года за раскрытие убийства городового16 он получил свой первый чин Табели о рангах – «коллежский регистратор». С того дня на его петлицах появилось по одной серебряной звёздочке. В декабре 1907-го года за раскрытие ещё двух убийств он был награждён первым, высшим разрядом надзирателя «досрочно, вне правил». И вот неделю назад, 10-го апреля, он вышел на кульминацию своей карьеры сыскного надзирателя: за раскрытие «Дела Нойда» он получил от царя высший для надзирателя чин Табели о рангах – «губернский секретарь». Отныне завистливые надзиратели типа Елагина могли ему хамить хотя бы уже не командным голосом. Выше была только должность чиновника для поручений: достаточно комфортная работа в кабинете сыскного отделения.
После «Дела Нойда» Филиппов уже не скрывал к Петру своих симпатий даже публично, ставя его в пример остальным сыщикам. Пётр такое отношение к себе ценил, потому что Владимира Гавриловича он чтил, зная, под начальствованием какого достойного человека ему посчастливилось служить.
Возвращаясь к «Делу Нойда», в середине марта текущего 1908-го года Пётр прибыл в Степановку для помощи судебному следователю в поиске орудия убийства детей.
Местные встретили его по-разному: кто-то с интересом, кто-то настороженно, кто-то даже раздражённо. Для них преступление считалось раскрытым, вина колдуна очевидной, а новый интерес петербуржской полиции к их тихой скромной деревушке странным.
Полицейского чиновника в шинели с петлицами коллежского регистратора, шапке с петербуржским гербом, с револьвером в лаковой кобуре да с кожаным портфелем в руке они восприняли в целом пугливо. Даже безусое лицо очень молодого сыщика чувства трепета в них не снижало, и обращались они к нему «Ваше благородие», с почтением. Георгиевский крест с медалью «За усердие» на сюртуке под шинелью завершали облик грозного столичного полицейского.
В первый день Пётр
Городовой – рядовой сотрудник полиции.