Шаман. Андрей Морозов
Кошко Аркадий Францевич и губернский секретарь Суворов Пётр Васильевич имеют честь вас приветствовать! – громким голосом поздоровался Кошко.
– Моллериус Иван Петрович, – представился мужчина, приветственно кивнув головой.
Сыщики прошли в гостиную, куда их жестом руки тот пригласил.
Гостиная оказалась просторной. Её убранство было богатым: ковёр на полу, позолоченная мебель, шёлковые светло-зелёные обои. По центру располагался большой обеденный стол с восемью стульями, на котором стояла плетёная корзина со сладостями: печеньем, пряниками, конфетами. Дальше, возле трёх больших окон, выходящих на Литейный, занавешенных белыми шёлковыми тюлями, вокруг столика из белого мрамора стояли три огромных дорогих кресла. В стене справа возле входа в гостиную располагалась дверь, ведущая, по-видимому, в кабинет, сейчас плотно закрытая. Судя по всему, окна кабинета выходили во внутренний двор доходного дома.
Моллериус указал рукой на кресла:
– Присаживайтесь.
Пётр вслед за Кошко прошёл в освещённую уличным светом часть гостиной и занял по велению того второе кресло, расположенное к окнам спинкой. Кресло, в которое опустился губернатор, оказалось напротив них, лицом к центральному окну. Пётр отметил про себя тонкую смекалку начальника: они оба оказались в полутени, в то время как хозяин квартиры освещался пасмурным дневным светом, достаточным для того, чтобы можно было наблюдать подвижность его мимики.
В гостиную вбежала горничная, несущая в руках медный самовар, из которого валил густой пар. Она поставила его на обеденный стол и торопливо разлила по трём фарфоровым чашкам ароматный китайский чай. Расставив чашки по журнальному столику, она отбежала к обеденному столу и через мгновения вернулась с корзинкой со сладостями, которую аккуратно поставила по центру. Повелеваясь требовательному взгляду губернатора, она убежала в прихожую, по пути плотно закрыв за собой двери.
Моллериус пригубил чай, аккуратно поставил горячую чашку на блюдце и, приподняв голову, поочерёдно посмотрел на своих гостей, всем своим видом показывая, что готов их слушать.
Кошко тихонько откашлялся и полез в свой портфель, который принёс с собой (свой портфель Пётр поставил на пол возле себя). Поковырявшись в бумагах, которых там оказалось великое множество, он аккуратно извлёк вчетверо сложенный лист дорогой жёлтой бумаги, Петру уже знакомый. Расправив лист, он положил его на столик перед губернатором. Тот сопровождал всё это действо внимательным взглядом, своё письмо царю сразу опознав.
– Зачем вы написали это Императору седьмого марта сего года? – соблюдая деликатную интонацию, спросил Кошко.
– Это несколько бестактный вопрос, – сказал тот, к письму не прикасаясь. – Я написал Государю Императору, а не вам.
– Видите ли, Иван Петрович, Император вашим письмом заинтересовался и повелел Столыпину Петру Аркадьевичу все изложенные в нём сведения проверить. А Пётр Аркадьевич поручил это нам