Ведунья и богатырь. Регина Грез
сколько веселил душу. Каждый птичий пересвист, каждый звериный писк теперь слышался Нечаю разногласой человеческой речью. Ожили сквозистые березняки девичьими трелями синиц, старым торгашом бранился на горбатом вязе седой ворон, молодецким лаем провожали псы из селища, заботливыми хозяюшками встретили на порыжевших соснах проворные белки.
В другой раз Нечай постоял бы, послушал о чем сороки трещат, местные хлопоты обсуждая, тревожась о скорой зиме, – теперь самому недосуг.
"Только бы до темна выйти к большой дороге, а там, глядишь, встретится обоз, в попутчики попрошусь, авось и примут…"
Глава 3
В лесу
Волков бояться – в лес не ходить
Давно позади остались струйки печных дымов покинутого селища, после полудня пошел частый снег, прятал следы, засыпал густо лежащие на земле волглые листья. Для простого человека в сквозистом лесу стояла предзимняя тишина, изредка потревоженная раскатистой дробью дятлов.
Однако же колдовской пояс позволял Нечаю различать дремотный шепоток старых сосен и тонкие всхлипы-жалобы молоденьких осинок, и ласковый говор матерых берез, уже не стыдящихся своих голых крон.
«Спите до весны, сестры… Отдыхайте от летней суеты, берегите силы, милые…»
И вдруг судорожно гаркнули вороны, тотчас зарядилась сорочья трескотня без передыху, мелькнула за иззябшими кустами облинявшая заячья спина.
Нечай присвистнул вдогонку косому и остановился, чтобы поправить на плече короб. Неспроста поднялась тревога в лесу, надобно оглядеться, чтобы самому в беду не попасть.
«Мясо! Мясо! Налетай – не зевай», – злорадно приглашал ворон, срываясь с растрепанного своего гнездилища на вершине одинокого дуба-великана.
Вслед за ним рванула между деревами нарядная сорочья стайка. «Полетим, поглядим – ничего не утаим, все расскажем… всем-всем-всем… да-да-да-да-да…»
Устало выдохнул кряжистый дуб, разбудили горластые, леший бы их прибрал.
– Вот бестолковая шелупонь!
И тут со стороны Черных логов послышался сдавленный крик, не зверь стонал – человек звал на помощь. Нечай место прикинул и бросился на зов. Только слабенькая мыслишка забилась на виске жилкой: «Как бы кикиморка не обманул, приглашая в болото».
– Брось! Брось! Пропадешь, не дойдешь, – в самое ухо звенькнула длиннохвостая голубенькая птаха, скрылась в дупле.
– Гибель гибельная… – кошкой пропела иволга, задев крылом ветку над головой.
– Айда, провожу, – мельтешил перед лицом отставший от своих родичей нахальный молодой сорочонок. – Поживы на всех хватит!
Спустя малое время с разбегу свалился Нечай в первый ложок на груду бурелома, расцарапал ладони в малиннике, а уж оттуда заслышал неподалеку людскую возню. Трое дюжих молодцев тормошили худенького паренька в серой шубейке, кидали друг другу на руки, сально смеялись.
Пригляделся Нечай – зашлась душа, металась меж ражими мужиками знакомая ведунья,