MANUL: история одного одиночества. Ден И.
То ли от нехватки денег, то ли от переизбытка ума, но те, что есть, использую всегда с какой-то трепетной любовью. Последнее время я одевался строже, чем обычно: уже знакомый пиджак, синяя рубашка, черные брюки и туфли – такой внешний вид придает мне внутреннюю силу.
Уверенным движением я повернул ключ в замке: закрыл свою съемную московскую квартиру – маленький, но очень уютный уголок, который я хотел бы иметь в личное пользование. Но и этому теперь не суждено сбыться. Не заработал. Не успел. Не смог.
Я вышел на общую лестницу и не торопясь начал подниматься по ступеням наверх: безликий лестничный пролет обычной высотки; шаркающие шаги эхом отлетали на несколько этажей вниз и вверх – никто меня сейчас не слышал. Пусто. Тишина. Впрочем, как и всегда в моей жизни.
Я толкнул дверь от себя: возвратная пружина ужасно заскрипела; противный металлический звук, от которого еще больше захотелось исполнить задуманное – покончить со всем и навсегда. Звук, похожий на этот мир – ржавый, холодный и надменный. Не раздумывая, я подошел к кирпичной перегородке, которая отделяла меня от вечного покоя, и резким движением ноги придал себе ускорение: получилось что-то похожее на прыжок через перекладину, с которым я неплохо справлялся на уроках физкультуры. И вот, наконец, мне пригодился этот навык. Я взмыл в небо как какой-то олимпийский чемпион по прыжкам в высоту; прогнулся, развел руки в стороны, ноги вытянул вперед, голову закинул назад и закрыл глаза. В этот самый миг я почувствовал свободу от всего. И этот миг, как мне казалось, длился вечность. Точно так, как описывают люди, которые пережили приближение смерти – все замедлилось, замерло. На лице, залитом солнцем, появилась едва заметная улыбка: я начал свой полет. Шестнадцать этажей, примерно по два с половиной метра каждый – вполне достаточно, чтобы наверняка. Тело стремительно набирает скорость. Брюки развиваются, как государственный флаг в праздничный ветреный день; уголки пиджака завернулись внутрь, а рукава раздулись, набрав в себя воздуха. О чем я думал в тот момент? Я думал о том, чтобы все закончилось как можно быстрее; чтобы там, внизу, мне ничего не помешало уйти из этого мира, от которого я бесконечно устал. Чтобы удар о тротуарную плитку, на которую я рассчитывал приземлиться, был сильным и точным, мгновенно разделив тело и душу. Только боль во мне вызывает страх, и я молюсь о том, чтобы не почувствовать ее ни на секунду. И вот только я об этом подумал, как вдруг удар. Такой сильный и глухой. Внутренности разрывает, кости переламываются, и тело отлетает в сторону, гася энергию. Это конец. Конец мне и моим страданиям. Люди подбежали, стоят над искалеченным телом и причитают; кто-то смотрит из чистого любопытства. Смерть, как бы страшна и некрасива не была, вызывает любопытство или даже зависть. Кто их там разберет.
Мое бездыханное тело лежит на боку, сломанные в нескольких местах ноги переплелись причудливым образом, руки рядом одна с другой; кровавая лужа, сначала заполняя канавки между квадратной плиткой, а потом покрывая и саму плитку, неторопливо растекается по тротуару. Я умер.