Колодец старого волхва. Елизавета Дворецкая
Никите такое соседство. Когда шесть лет назад князь созывал и собирал людей для заселения вновь основанного города, Обережа пришел сам, незваный. Люди вырыли старику землянку, и он стал тихо жить в ней, помогая людям целебными травами, заговорами, советами. Он указал место, пригодное для рытья колодца, и сам поселился возле него. Источники издавна почитались славянами, и в Белгороде, где не было святилища, все пестрое население дружно признало колодец главным священным местом. Обережа сам возвел над драгоценным источником высокий дубовый сруб под двускатной крышей, прикрывавшей ворот, вырезал на них волшебные знаки воды и небесного огня. Вскоре детинец оброс посадом, в Окольном городе были свои источники воды, но колодец Обережи почитали и приходили к нему в особо важных случаях – за водой для умывания невесты или обмывания покойника, для приготовления настоя или отвара целебных трав. Приходя к волхву за советом, белогородцы бросали в колодец мелкие монетки, бусины. Девушки весной кидали в него украшения, прося у богов хорошего жениха
– А отчего у тебя, волхве, такой глубокий колодец? – бывало, спрашивали у Обережи. – Разве ближе нет воды?
– Оттого глубок мой колодец, что глубока земля наша матушка, – отвечал Обережа. – Велика ее сила, богатства ее немеряны – сколько ни черпать их, вовек не вычерпаешь.
Когда несколько лет спустя в Белгороде появился епископ Никита, он сперва потребовал изгнания волхва. Но белгородцы дружно вступились за Обережу. Они помнили, что первым открыл воду в детинце именно он, и от хранителя священного колодца зависело в их глазах благополучие всего города. Тысяцкий Вышеня и сам так думал, а князь Владимир, к которому епископ воззвал о помощи, велел оставить волхва в покое: тот хорошо лечил белгородскую дружину и воодушевлял жителей города-щита на упорную борьбу со степняками. Тех служителей древних богов, кто не противился его делам, Владимир-Солнышко не считал своими врагами. И Обережа остался жить в детинце возле колодца, в нескольких десятках шагов от нового двора епископа Никиты. Епископ быстро выстроил деревянную церковь в честь святых апостолов, и Белгород процветал, охраняемый крестом и священным колодцем
На третий день после того, как в овраге открыли печенегову могилу, с десяток жителей Окольного города пришли рано поутру на двор к Обереже. Привел их Шумила – кузнец меньше всех прочих был склонен признавать нового Бога. Тысяцкий терпел его только за то, что в вечно беспокойной степи умелый оружейник был важнее, чем иной усердный христианин, каких, по правде сказать, водилось немного, и то больше среди купцов и бояр.
– Помоги, старче! – кланяясь низко, как не кланялся и тысяцкому, принялся от всех просить Шумила. – Детей наших мучат всяку ночь Намной и Полуночница, бабы не спят от страху, от печенежского упыря! Помоги беду прогнать!
– Слышал я про беду вашу, – Обережа кивнул. – Печенега, говорите, в овраге нашли схороненного?
– Нашли, нашли печенега! – на разные голоса подтвердили белгородцы. – С конем, и с оружием!
– С