И опять Пожарский. Андрей Шопперт
монашек, даже юродивый не выйдет в честный бой. Их надо просто уничтожить.
При обыске деревни жители сначала пытались припрятать кое-что из вещей казаков, но когда Пожарский пообещал им, что уйдёт сейчас со стрельцами, и пусть они сами объяснят вернувшимся с грабежа татям, что здесь произошло, те одумались и сами выдали всё оружие и, скорее всего, большую часть награбленного, не припрятанную атаманом. В результате у их отряда набралось три с лишним десятка хороших пищалей, десяток английских и испанских мушкетов, более сотни сабель всех образцов и размеров, две пушчонки, шесть пистолей и дюжина хороших самострелов. Арбалетов, как их называл боярич, было больше, полных три десятка, но Пожарский выбрал всего двенадцать. Вместе с теми, что уже имелись у их отряда, получилось двадцать два, как раз на всех по одному.
Княжич, как всегда, собрал всех стрельцов в круг и в очередной раз предложил на обсуждение свой план уничтожения татей. Когда этот малец вылез со своим планом в первый раз, ну, когда они засаду на возах устроили, над ним разве что не посмеялись. А оказалось вон что. Второе обсуждение о ночном налёте на Мстеру прошло уже спокойнее. Сейчас в третий раз предлагалось не вступать в бой, а расстрелять из мушкетов и самострелов, расположившись с обеих сторон дороги и оставив троих человек ещё дальше по дороге для добивания решивших убежать. Опять не честный бой, опять истребление, а не хорошая схватка. И никто даже не подумал возражать, только лях скривился, но промолчал. Отрядом управляли уже не десятники, опытные воины, прошедшие десяток битв, а этот юнец, даже не юнец, а отрок.
Прошло два дня. За это время загрузили все трофеи в телеги, только две оставили под продовольствие и фураж для лошадей, остальные девять были под завязку наполнены награбленным добром. Княжич с десятниками несколько раз отлучались из деревни, забрав с собой связанного атамана или одного из подручных Сокола. По слухам, казну искали, но, видно, не нашли, так как каждый раз возвращались пустые.
Утром высланный вперёд на пять вёрст дозор на самых резвых лошадях принёс весть: тати идут. Идут медленно, везут на пяти возах награбленное и гонят пленников. Места для засады Пожарский распределил заранее и каждому объяснил его действия. Вот теперь, без спешки и суеты, стрельцы заняли указанные места по обочинам дороги и ждали сигнала.
Казаки ехали не таясь, вперемешку конные и на телегах. Пленники были в хвосте колонны, и Ивану их было пока не видать. Когда тати поравнялись с лежащим в засаде ближе всех к селу княжичем, он дал сигнал к началу стрельбы. Самый простой сигнал, выстрелил из мушкета, такой не проспишь.
С обеих сторон дороги бахнули мушкеты. Пырьев разрядил свой и, отбросив его в листву, подтянул второй. Бабах. Всю дорогу заволокло дымом, его клочья цеплялись за кусты и мешали увидеть нападающих казакам. Иван отправил разряженное оружие к первому и приник к пищали. Это, конечно, не шпанский мушкет, но тоже стреляет. Бабах. Отбросить и эту дуру к первым двум, теперь самострел. Только сначала оглядеться, найти уцелевших.
Казаки мечутся по дороге,