Большая волна любви. Михаил Александрович Самарский
гораздо приятней, чем выводить непонятные каракули. Для японки она была довольно светлокожей. На ее узком лице сияли миндалевидные глаза, а длинная каштановая коса спускалась до поясницы. Несмотря на свой возраст, выглядела Кей весьма моложаво. А черный брючный костюм только подчеркивал ее тонкую изящную фигуру. Михаил углубился в свое занятие и не заметил, как учительница перешла к следующему примеру, выводя на доске соответствующие иероглифы и объясняя разницу между ними.
– Всем понятно, чем отличается написание иероглифа atai, который обозначает слова «заслуживать», математические термины «величина и значение», и atai, который обозначает «цена» или «стоимость»? – госпожа Кисимото обратилась к студентам.
– Да, – разнеслось по аудитории.
Из всех девятнадцати студентов группы ответили все, кроме Михаила. Он был настолько увлечен рисунком, что не заметил, как госпожа Кисимото направилась между столами в его сторону.
– Господин Рассказов, вам понятно? – спросила она, остановилась рядом с ним и посмотрела сверху на его художества.
Михаил понял, что обращаются к нему, когда одногруппник Вовка Тменов толкнул его локтем. Художник поднял голову и недоуменно уставился на госпожу Кисимото, словно увидел ее впервые в жизни. Он резко перевернул блокнот и стал лихорадочно вспоминать, о чем она его спросила, но, увы, в тот момент сознание его было в другой реальности.
– Да, – машинально выпалил Михаил и закивал, как китайский болванчик.
– Вы так увлеченно записывали за мной, – улыбнувшись, съязвила госпожа Кисимото. – Дайте-ка мне взглянуть на ваши записи. – Она протянула изящную руку с длинными тонкими пальцами и аккуратным маникюром.
Михаил в замешательстве перевел взгляд с нее на товарища, будто искал у него поддержки. Тот засмеялся в кулак, сделав вид, что закашлялся.
– Господин Рассказов, прошу вас, не заставляйте меня стоять с протянутой рукой, – все так же мило улыбаясь, сказала она.
Ему ничего не оставалось делать, как выполнить ее просьбу. Он вздохнул, видимо, настолько громко, что все взгляды одногруппников устремились на него, и нерешительно протянул блокнот. То время, пока госпожа Кисимото рассматривала рисунок, Михаилу показалось вечностью. Ее лицо не выражало абсолютно никаких эмоций, будто она натянула на себя маску. Михаил мысленно приготовился к самому худшему и уже представил себя на ковре в кабинете декана, где был частым гостем. Но каково же было его удивление, когда госпожа Кисимото закрыла блокнот и, протянув его обратно, сказала:
– У вас неплохо получилось, но все же, прошу вас, будьте повнимательнее на моих лекциях.
Михаил потерял дар речи. Разве что открывал и закрывал рот, как выброшенная на берег рыба. Госпожа Кисимото вернулась к доске, стерла с нее все и, прежде чем начать снова писать, посмотрела на часы.
– У нас с вами осталось пять минут, – сообщила она. – Итак, давайте подведем итоги тому, что мы сегодня с вами узнали.
Госпожа Кисимото что-то говорила,