Внеорбитные. Мэри Роуз Блэк
может ответить. – Перестань думать обо всём этом. Это просто встреча. Между вами всё кончено. Ты не можешь больше тратить на него время, понимаешь? Это он всё разрушил! Это он во всём виноват! Пожалуйста, Холзи!
Я практически выкрикиваю последнюю фразу, и слёзы начинают катиться из моих глаз. Я реву как маленький ребёнок, которым я всегда была внутри, такой доверчивый и обидчивый ребёнок, с израненным сердцем и вечной голубой мечтой о лучшем будущем. Я думала, что изменилась за этот год после расставания, что стала сильнее, но нет: во мне всё по-прежнему. Чешуя, которую я отрастила, начала спадать. Снова уязвима и снова открыта. Голый нерв.
Прижимаюсь спиной к стене, закрыв рот руками, душа в себе всхлипывания, я про себя мечтаю оказаться где угодно, но только не здесь. Лучше бы осталась с этим Хейзлом, никуда не пошла. Ну зачем, зачем, зачем?
Поднимаю глаза к потолку, втягиваю смешанный с ароматом цитрусового освежителя воздух уборной, прохладный, немного затхлый. На это Рождество я попрошу у Санты амнезию – она вылечит меня.
Боже, какая же я сентиментальная! Тушь сползла с ресниц, подводка оставила после себя разводы в виде полос на моих пальцах, когда я вытирала слёзы. Отрываю бумажное полотенце, смачиваю его водой и принимаюсь убирать следы своего падения. В это время раздаётся тихий стук в дверь.
– У тебя всё хорошо? – сквозь деревянную панель вопрошает его голос. Я не настолько долго здесь нахожусь, чтобы идти за мной, потому что́ это он?
– Мне немного не здоровится, – вру я в ответ, хотя мои слова не лишены правды. Мне на самом деле не здоровится уже около года после разрыва с ним.
Он на пару секунд смолкает. Думает, как поступить… потому что эта фраза была своего рода нашим «кодом», значение которого понимали только мы. И я лишь произнеся её вспомнила об этом.
А фраза эта означала только одно.
Моя рука потянулась к двери, отделявшей туалет от основного крыла уборной. Я повернула щеколду замка, медленно открыла дверь – он стоял в подёрнутом рассеянным светом уголке, своего рода холле посередине правого и левого крыла туалета, мужской и женской его части, его взгляд был обеспокоенным и сосредоточенным, словно искал причину моего «не здоровится», хотя в глубине души я знала, что ему глубоко всё равно на это, ведь он – социопат.
– Что случилось? – спрашивает он, стоя в дверном проёме. Отвожу глаза в сторону, красные от недавних слёз.
Что мне сказать ему? Я уже прокололась с этой фразой, и нет смысла играть, строить из себя что-то.
«Беги, уходи отсюда, уходи от него сейчас же!».
Но я не слушала свои мысли, этот голос в моей голове. Никогда не слушала. Отчего и оказалась здесь, с ним.
– Позволь мне помочь тебе, – эти слова были последним, что я услышала, прежде чем мои барьеры пали. Я не шелохнулась ни на сантиметр, когда он шире открыл дверь, обвил меня своими руками, тем самым подвинув и затем бесшумно закрыв дверь туалета. Я оказалась в знакомом одеяле из его рук, запаха и тепла. Я так скучала.
Мне ничего больше сейчас не нужно.