Сыграй на цитре. Джоан Хэ
придворных, чтобы сопроводить в Шатер Найтингейла, где устраивает прием при дворе Цикада. Мирное население выстраивается вдоль белых известняковых улиц, мимо которых мы проезжаем. Дети, которые не знают ничего лучшего, визжат от восторга. Взрослые выглядят мрачнее, их глаза прикованы к флагам империи, которые мы несем.
Нас ведут по мосту, через сад и во двор. Евнух объявляет о нас, когда мы идем по центральной аллее; вокруг пестрят поля из советников, сидящих на подушках слева и справа.
В то время как лагерь Миазмы наполнен как молодежью, так и стариками, двор Цикады в основном состоит из стариков. Все они с седыми бакенбардами и препираются друг с другом, останавливаясь только для того, чтобы отметить наше присутствие, прежде чем продолжить. Атмосфера удушающая, и я не виню Цикаду, когда она не появляется. Ворон кашляет и пожимает плечами, когда я пристально смотрю на него. Я ничего не могу с этим поделать, говорят его глаза. Я болен. Затем он кашляет еще. Ближайшие к нам южные придворные отодвигаются в сторону.
Наконец появляется сама леди. Она одета в белое, но, в отличие от одеяний, которые я предпочитаю, ее одежда сшита грубо. Траурная одежда. И без того запачканный подол собирает грязь по полу; она плюхается на свое возвышение во главе комнаты, откупоривает кувшин с вином и делает большой глоток.
Вот тебе и траур.
– Ну? – спрашивает она, вытирая рот тыльной стороной ладони.
Я жду, что Ворон что-нибудь скажет, но на этот раз он молчит. Слишком напуган, чтобы сделать первый шаг? Или он хочет поставить меня в неловкое положение?
Что бы это ни было, я все равно произвожу лучшее первое впечатление.
– Леди Южных земель, – приветствую я, кланяясь.
– Царица, – поправляет она.
Ее советники морщатся. Присвоение титула самому себе без одобрения империи – это измена.
– Ну, и чего теперь хочет Миазма? – спрашивает Цикада, как будто мы здесь, чтобы отдать дань уважения. – Пожертвования зерна? Или Премьер-министр желает построить еще один дворец и испытывает недостаток в железной руде? Подарки оставьте себе, – говорит она, когда наши носильщики вносят сундуки с нефритом. – Все мы знаем, кто на самом деле в них нуждается.
Советники, кажется, зеленеют.
Я и сама чувствую себя не очень хорошо. Слишком жарко, слишком влажно – как Ворон не тает под своим пернатым плащом, выше моего понимания, – а Цикада… поразительна. Я читала много отчетов о шестнадцатилетней царице, которая выросла в тени своей старшей сестры, и все они характеризовали ее как образованную, но сдержанную.
Но я и раньше имела дело с трудными людьми. Мои губы приоткрываются – и застывают, когда из-за одного из балдахинов, занавешивающих помост, выходит человек. Она забирается на подлокотник кресла Цикады и засовывает в рот леденец с коричневым сахаром, а я могу думать только о том, что, должно быть, повредила голову, упав с лошади во время эвакуации.
Потому что это моя сестра, которую я в последний раз видела в ноябре шесть лет назад.
5. Первое ноября
Пань Ку, которую я в последний раз