Мы, народ… (сборник). Андрей Столяров
в знойную даль.
– Историческая принадлежность – вопрос спорный, – слегка оживившись, сказал студент. – Венгры, которые прежде именовались уграми, жили в древние времена на Урале, как, кстати, и финны, которые сейчас – где? Потом какое-то время они обитали в Причерноморье и только позже, вытесненные другими, откочевали в Паннонию. Или, к примеру, существовали когда-то славянские поселения на Сицилии. А Одоакр, князь скирров, который сверг последнего римского императора, по некоторым данным, был славянин. А корень «рос» или «рус» вообще известен по всей Европе: в Германии есть такие целые топонимические анклавы, в Карпатах есть, в Скандинавии, даже в Швейцарских горах…
Майор прищурился.
– А я вот думаю так: кто здесь спокон веков жил, кто обустроился, родителей похоронил, кто все наладил, того и земля. И сегодня, и завтра, и навсегда. И чтобы носа никто сюда не совал. Чуешь, Кабан?..
Кабан неопределенно хрюкнул.
– Дело-то всего ничего, – вдумчиво продолжил майор. – Взять две роты, оцепить деревню, чтобы ни одна сволочь не выбралась, час – на сборы, всех – на платформы, в товарняки, пусть укатывают в свой Манай. Небось, потом не вернутся.
– Угу, – высказал Кабан свою точку зрения.
– Что «угу»?
– Ну… то есть… Угу…
Они помолчали.
– Вы лужу почему не засыплете? – неожиданно поинтересовался студент. – Сейчас лето – и то к вам не доберешься… А если осенью?.. А весной?..
Майор с досадой рубанул ладонью по воздуху.
– Хрен с ней, с лужей!.. Кому надо, переползет… А вот две роты сюда, и чтоб ребята такие, которые с манайцами уже дело имели. Чтобы ни секунды не сомневались… Чуешь, Кабан?..
Манайцы тем временем высыпали со своих огородов и, как всегда в этот час, по два-три человека стягивались на площадку у магазина. Стоптана она была до беловатого грунта. Пара бетонных скамеек обозначала бывшую автобусную остановку. Манайцы, плотно прижимаясь плечами, выстроились на этой площадке в широкий круг, подняли к небу ладони с костлявыми, растопыренными, очень тонкими пальцами, запрокинули головы, так что чудом не послетали с них соломенные панамки, и вдруг разом начали приседать, разводя и сводя жилистые колени. Одновременно они тоненько запищали; причем писк с каждой минутой усиливался, словно перемещали в регуляторе рычажок, истончался, вытягивался, бледнел, перебираясь в какие-то запредельные области, сверлил уши, пронизывал, казалось, каждую пору, превращался в невыносимый, закручивающийся винтом дикий визг, как будто завопила от ужаса целая свора кошек.
– С-суки, – скрипнул майор, хватаясь за голову. – Ну вот, попробуй тут жить, когда каждый день – такая херня… У меня сейчас мозги из ушей потекут…
Он взялся было за автомат – разжал пальцы, опять тронул гладкое дерево, сомкнутое с железом, – опять отпустил. Вдруг бешено распрямился, словно его ударило изнутри, и, едва не задев студента локтем, крутанулся на месте.
Неслышимый