Когда ты исчез. Джон Маррс
я невзлюбил с первого взгляда – и, совершенно очевидно, взаимно. На вид он был довольно жутким, таких людей я прежде не встречал. Он носил густые черные усы и прикрывал залысину обвислой прядью. По широким плечам кустились волосы, паучьими лапами торча из дыр на грязной белой майке.
По угловатому лицу можно было прочитать всю его биографию. На предплечьях и тыльной стороне ладоней змеились татуировки с ножами и пистолетами – видимо, Джаггер любил запугивать людей. На левом бицепсе, немного сбоку, красовалось алое сердце с черным кинжалом, пронзающим имя «Дорин». Судя по тому, как выцвели краски, Кеннет знал мою мать гораздо дольше меня.
Дорин поволокла Кеннета в крошечный дворик, залитый бетоном. Я заметил на столе альбом для вырезок. Кеннет, перехватив мой взгляд, кивнул по дороге: мол, «открывай», не разрешая даже, а приказывая.
В альбоме оказалась его биография, запечатленная в газетных вырезках.
Кеннет Джаггер, или «Джаггер-кинжал[4]», как его окрестила пресса, был кем-то вроде гангстера, то есть преступником достаточно известным, чтобы удостоиться упоминания в новостях всякий раз, когда попадался полиции. Из оружия он предпочитал ножи. Жизнь тратил впустую, изредка отправляясь в места не столь отдаленные по воле Ее Величества, но наказание ни разу не заставило его усомниться в верности избранного пути.
В середине шестидесятых он был мелкой сошкой. Считался профессиональным преступником, нигде не работал, за душой имел кое-какое награбленное добро и Дорин. Судя по заметке, в которой рассказывалось о том, как его посадили за грабеж и избиение почтальона, Кеннет вышел на свободу как раз перед очередным побегом матери. Видимо, из-за него мои родители и ссорились за закрытыми дверями.
Вернувшись, Кеннет и Дорин застали меня за изучением его криминального досье. Если он думал произвести впечатление, то просчитался.
Дорин заметно насторожилась – почуяла, что пахнет жареным.
– Ну что ж, давайте выпьем чаю? – защебетала она, словно Барбара Виндзор из «Так держать»[5]. Нервно постучала пальцем по нижней губе. – Саймон, ты мне не поможешь?
– Откуда ты с ним знакома? – прошипел я, когда она утащила меня на кухню.
– Мы с Кенни давние приятели, – ответила Дорин, не глядя мне в глаза и делая вид, будто занята чисткой картофеля.
– Но почему он здесь? С нами?
– Саймон, это его дом.
Я уставился на нее, желая услышать подробности, однако объяснений не дождался. В мрачной тишине мы принялись готовить наш первый и единственный совместный обед.
13:50
Я перебрал в библиотеке списки избирателей за последние двадцать лет, пытаясь обнаружить следы Дорин, но ничего не нашел. Судя по ее обиженной гримасе, когда мы с отцом первый раз выгнали ее из дома, она давно смирилась со своей судьбой, и ее путь был неразрывно связан с Кеннетом.
Поэтому я, полагаясь на смутную память, карту лондонских улиц, которую втихаря утащил под рубашкой, и автобусные маршруты, отправился исследовать район Бромли-бай-Боу.
В
По-английски фамилия
«