Трактир «Ямайка». Моя кузина Рейчел. Козел отпущения. Дафна дю Морье
возилась с булавкой, которой была застегнута ее шаль.
– Тут есть сухой плед, в который можно завернуться, – продолжал священник. – А что до ваших ног, то им будет лучше босиком. В этом экипаже почти не сквозит.
Девушка безропотно выскользнула из промокшей шали и корсажа и закуталась в грубое шерстяное одеяло, которое викарий протянул ей. Волосы Мэри рассыпались по обнаженным плечам. Она чувствовала себя ребенком, застигнутым за какой-то шалостью, и теперь сидела, смиренно сложив руки, послушная слову учителя.
– Что случилось? – спросил он, серьезно глядя на нее, и Мэри неожиданно для себя тут же, запинаясь, пустилась в объяснения, рассказывая, что с ней сегодня стряслось.
Как и прежде, в Олтернане, что-то в этом человеке заставляло ее выставлять себя в ложном свете, говорить как дура и бестолковая деревенская простушка. Ее история звучала сбивчиво, и в итоге создалось впечатление, будто она дешевка, которую кавалер бросил одну на ярмарке, предоставив самой добираться домой. Мэри было стыдно назвать Джема по имени, и она довольно неловко объяснила, что он зарабатывает тем, что объезжает лошадей, и они познакомились однажды на пустоши. А теперь в Лонстоне с ним что-то случилось, когда он продавал пони, и она боится: вдруг его поймали на каком-то мошенничестве.
Интересно, что о ней думает Фрэнсис Дейви? Ведь Мэри поехала в Лонстон со случайным знакомым, да еще потеряла своего товарища, попавшего в переделку, и бегала поздним вечером по городу, замызганная и мокрая, словно уличная девка. Викарий молча выслушал ее до конца, и Мэри слышала, как он пару раз сглотнул, – манера, которую она запомнила.
– Значит, в конце концов, вы были не так уж одиноки, – сказал он наконец. – Трактир «Ямайка» не столь уединенное место, как вы предполагали?
Мэри вспыхнула в темноте, и, хотя спутник не мог видеть ее лица, она знала, что его глаза устремлены сейчас на нее, и чувствовала себя виноватой, как если бы она согрешила и услышала справедливый упрек.
– Как звали вашего спутника? – спокойно спросил викарий.
Мэри замялась: ей было неловко, стыдно, и она чувствовала себя ужасно виноватой.
– Это брат моего дяди, – ответила она, сама слыша, что голос ее звучит неохотно. Сообщая имя, она словно бы признавала свою вину.
Каково бы ни было мнение викария о ней до сих пор, вряд ли после этой истории он стал думать о ней лучше. Еще и недели не прошло с тех пор, как она назвала Джосса Мерлина убийцей, и вот уже она без зазрения совести уехала из трактира «Ямайка» с его братом – обыкновенная служанка из бара, которой захотелось поразвлечься на ярмарке.
– Конечно, вы осуждаете меня, – торопливо продолжала Мэри. – Если дядя мне так отвратителен и мерзок, тогда почему же я доверилась его брату? Он тоже мошенник и вор, я это знаю; он мне с самого начала признался, но вот только… – Она замолкла в нерешительности.
В конце концов, Джем ничего не отрицал; он почти не делал попыток защищаться, когда Мэри обвиняла его. А теперь она встала на его сторону, она