Правосудие королей. Ричард Суон
ребенка и жену – еще ужаснее, – сказал лорд Бауэр. В его голосе внезапно прозвучала столь глубокая печаль, что я прониклась к нему сочувствием. – Благодарю вас за добрые слова.
– Конечно. Что ж, думаю, на этом мы закончим. Если вспомните что-либо еще, то я остановился у лорда Саутера. А пока мы продолжим наше расследование.
– Я благодарен вам за помощь, сэр Конрад.
– Тогда до следующей встречи.
– До встречи.
Прежде чем мы ушли, Вонвальт велел мне поговорить со служанкой, Ханой. Я ускользнула прочь, пока Вонвальт и Дубайн натягивали свои плащи и отвлекали лорда Бауэра. Я нашла ее на кухне, где та слонялась без дела. Служанка вздрогнула, когда я вошла.
– Ты ведь Хана? – негромко спросила я.
– Да, госпожа, – сказала она, склонив голову и присев в реверансе.
– Брось это, – сказала я, ненавидя себя за имперские интонации. – Мой господин просил тебе кое-что передать. Он беспокоится о твоем благополучии, теперь, когда ты осталась одна в этом доме. Лорд Бауэр показался нам жестоким человеком.
Хана ничего не сказала, а лишь скрутила руками юбку своего платья.
– Мы пробудем в Долине Гейл несколько недель, – сказала я. – Сэр Конрад говорит, что ты обязана сообщить ему, если лорд Бауэр начнет пытаться приставать к тебе или плохо с тобой обращаться. По законам Совы, принуждать женщину к плотским утехам против ее воли – преступление.
Она покраснела, но ничего не сказала. Впрочем, я и не думала, что скажет.
– Что ж, я передала все, что должна была, – сказала я. – И последнее. Когда ты в прошлый раз видела леди Бауэр? Лорд Бауэр говорит, что вы расстались перед тем, как она пропала.
Хана кивнула. Она начала приходить в себя.
– Леди отправила меня домой, чтобы привести его в порядок, – сказала она. – Разжечь очаги, начать готовить ужин и все такое. Я оставила ее на Портняжной улице. Тогда же я и видела ее в последний раз.
– Ты уверена? Ты не видела ничего подозрительного? За вами никто не шел, например?
– Нет, ничего, клянусь Немой, – сказала она. По ее щекам потекли слезы. Ей понадобилось все самообладание, чтобы продолжать говорить тихо. Я протянула руку и сжала ее плечо, чтобы приободрить, но заметила, что она чуть вздрогнула.
– Хорошо, – сказала я. – Все хорошо. Сейчас мне нужно идти, но ты помни о нашем разговоре, ладно?
Она кивнула, спешно утирая глаза.
– Хорошо, – сказала я, не зная, что еще сказать. С тяжелым сердцем я оставила ее и догнала Вонвальта и Брессинджера у двери.
– Идем, – сказал мне Вонвальт, когда Брессинджер распахнул дверь, впустив внутрь холод. – Нам пора.
Снаружи несколько человек бросили цветы у ворот дома Бауэра и убежали в переулки. Вдали храмовый колокол пробил час дня.
– Проклятье, – пробормотал Брессинджер, когда мы отошли достаточно далеко. – Я отчасти надеялся, что сегодня утром мы покончим с этим делом. Мне думалось, что это он ее убил. Вам не хотелось просто прижать его Голосом?
Вонвальт покачал головой.
– Нет, – с нотками упрека в голосе