Прекрасные и обреченные. По эту сторону рая. Фрэнсис Скотт Фицджеральд
лицом к лицу с Блокмэном. Посетителей в зале почти не было, и прежде чем мужчины узнали друг друга, Энтони уже устроился рядом с ним, и, таким образом, уклониться от разговора не представлялось возможным.
– Здравствуйте, мистер Пэтч, – довольно любезно приветствовал его Блокмэн.
Энтони пожал протянутую руку, и они обменялись традиционными замечаниями о колебаниях ртутного столба в термометрах.
– Часто сюда заходите? – поинтересовался Блокмэн.
– Нет, крайне редко. – Энтони предпочел умолчать, что до недавнего времени отдавал предпочтение бару отеля «Плаза».
– Замечательный бар, один из лучших в городе.
Энтони согласно кивнул. Блокмэн допил бокал и взялся за трость. Он был одет в смокинг.
– Ну, я тороплюсь. Ужинаю сегодня с мисс Гилберт.
Из двух голубых глаз на Энтони глянула сама смерть.
Если бы Блокмэн вдруг сообщил, что собирается прикончить собеседника, пережитое Энтони потрясение не стало бы сильнее. Молодой человек, должно быть, заметно покраснел от напряжения, так как каждый его нерв выражал яростный протест. Неимоверным усилием воли он заставил себя улыбнуться, и улыбка получилась натянутой и вымученной, а затем пробормотал принятое в подобных случаях «до свидания». В ту ночь Энтони заснул уже в пятом часу, обезумев от страха и горя, и до самого утра его терзали жуткие видения.
Шла пятая неделя, и в один прекрасный день он позвонил Глории. Энтони сидел дома и старался занять себя чтением «Воспитания чувств». И что-то в этой книге подтолкнуло его мысли в направлении, которым, едва вырвавшись на волю, они следовали всегда, словно лошади, торопящиеся в родную конюшню. Дыхание неожиданно участилось, и Энтони направился к телефону. Когда он называл номер, голос прерывался и дрожал, как у школьника. Телефонистка на центральной станции, должно быть, слышала удары его сердца. Щелчок снятой на другом конце трубки прозвучал трубным гласом, призывавшим на Страшный суд, а приторно-сладкий, как стекающий в банку кленовый сироп, голос миссис Гилберт поверг Энтони в ужас одним-единственным словом «Алло?».
– Мисс Глории нездоровится, она прилегла отдохнуть. А кто ее спрашивает?
– Никто! – выкрикнул Энтони.
Охваченный паникой, он с грохотом швырнул трубку на рычаг и упал без сил в кресло, задыхаясь и обливаясь холодным потом, но тем не менее испытывая при этом неожиданное облегчение.
Он встретил Глорию словами: «А вы постригли волосы». И она ответила: «Да, правда здорово?»
Короткая стрижка еще не вошла в моду, это произойдет лет через пять или шесть, а в то время такая прическа считалась крайней дерзостью.
– На улице светит солнце, – с серьезным видом сообщил Энтони. – Не хотите прогуляться?
Глория надела легкое пальто и затейливую пикантную шляпку бледно-голубого цвета а-ля Наполеон. По Пятой авеню они добрались до зоопарка и выразили должное восхищение невозмутимым величием