В твоем плену. Лия Роач
магнетизма. Но угол наклона спинки оказывается очень некомфортным, она слишком откинута назад, и я практически лежу перед Сойером. Что не остается им незамеченным – я вижу это по тому, как он на миг расширяет светлые глаза, и хоть сразу возвращает им прежнее ленивое выражение, тут же краснею и резко выпрямляюсь. Он прячет усмешку.
– Дерзко – мое второе имя.
– Вот видишь, и я тоже его узнала. Безо всяких усилий.
– И то правда… – он тоже откидывается на спинку кресла, но обходится без неловкостей. – На самом деле, у меня нет второго имени.
– Как нет? У всех есть.
– Ну, допустим, не у всех. У твоего русского имени ведь нет второго? Имя отца таковым не является.
– Ты и о русском имени знаешь…
– Конечно. Я же сказал: я знаю всё.
– Окей, – киваю. – Тогда и мне расскажи, что там с твоим вторым именем?
Он медлит. Заметно, что не хочет отвечать, но все же открывает тайну:
– У меня вместо имени лишь буква.
– Одна? – хмурю брови.
– В этом смысл, – хозяин дома усмехается.
– И какая?
– "Кей".
– Сойер Кей О'Грейди? – складываю я его полное имя, как пазл.
– Нет. Моя фамилия Волчек.
– Разве ты Расселу не родной? – округляю глаза.
– Самый что ни на есть. Первенец. Наследник и прочее… – брезгливо дергает он губой. – Был. Теперь это право отошло Спенсеру. Чему я бесконечно рад.
Со вторым сыном Рассела я знакома. В отличие от Сойера, Спенс присутствовал на нашей свадьбе и часто бывает у нас дома. Приезжает на выходные несколько раз в год, а на Рождество и летом остается на неделю или две. Мне нравится проводить с ним время, гулять по городу, разговаривать о книгах и фильмах – у нас похожие интересы. Мы оба тащимся от комиксов и приключенческих романов. О брате Спенс всегда говорит с восхищением и никогда с горечью, как Рассел. С их слов в моей голове за эти годы сформировались два противоречивых образа Сойера, которые никак не складывались в образ одного человека.
И оба они точно не подходят тому, кто сидит сейчас передо мной.
Но если об отношениях с братом все более или менее понятно, то такая неприкрытая неприязнь к отцу – взаимная с его стороны – меня коробит.
– Я могу спросить почему?
– Можешь. И я даже расскажу. Когда-нибудь…
– Я подожду.
– Не сомневаюсь в этом.
На его лице даже нет уже знакомой усмешки. Он действительно не сомневается, что знает меня, как облупленную. От этого открытия мне не по себе, поэтому я резко встаю с дивана.
– Ну, считай, знакомство состоялось. Все живы. Можешь показать мне мою комнату.
– Иди за мной.
Он тоже поднимется, но плавно и неторопливо, как тигр, разморенный на солнце, и ведет меня к лестнице на второй этаж. Подойдя к левой из трех дверей, распахивает ее и замирает на пороге. Смотрит прищуренно и говорит протяжно:
– По идее, я должен бы внести тебя на руках…
– Обойдусь, пожалуй, – фыркаю я, чувствуя, как от его предложения