Яма. Борис Акунин
немного подняло нам настроение, а то мы совсем сникли – очень уж маловероятной кандидатурой на роль хитроумного киллера казался английский барчук. Однако имя «Джон Джонс» выглядело фальшивкой. Я знавал в Америке четырех Джонсов. Одного звали «Элвертон Джонс», второго «Ланселот Джонс», третьего «Мелькисидек Джонс», а четвертого и вовсе «Гудхоуп Джонс», потому что мальчикам с самой распространенной фамилией никто не дает еще и самое распространенное имя. Как в Японии, например, никто не назовет сына «Судзуки Итиро» – это все равно что оставить человека вообще без имени.
– Сейчас мы выясним, наш это к-клиент или нет, – сказал Эраст Петрович. – 21-й номер в бельэтаже. За мной, господа.
Я заглянул в замочную скважину. В тридцать девять лет зрение у меня было отличное.
Кто-то лежал на кровати. Неподвижно.
– Спит, – шепнул я.
Господин кивнул: открывай.
Я вынул из потайного карманчика универсальную отмычку, поплевал на нее и очень деликатно отпер замок.
Жандарма оставили в коридоре, ибо у него скрипучие сапоги и он не учился искусству бесшумного перемещения.
Сначала мы приблизились к кровати. На ней безмятежно посапывал миловидный юноша, по подушке разметались золотые кудри. На убийцу этот херувим был совсем непохож.
Потом господин стал осматривать разложенную на стульях одежду, а я занялся чемоданом. Он был дорогой, хорошей кожи. Я осторожно открыл замочки, сумев не щелкнуть. Поднял крышку.
Очень надеялся увидеть сложенный холст, но увы: внутри были только сорочки, белье да плоская маленькая фляжка, в какие наливают горячительные напитки. Ничего криминального в багаже не имелось.
Послышалось тихое шипение. Эраст Петрович манил меня пальцем.
Улыбаясь, он показал мне рукав синей бархатной куртки – на локте была дырочка.
– Quod erat demonstrandum, – прошептал господин. На латинском языке это означает 証明終わり. И в полный голос позвал: – Бригадир, ваш выход. Арестуйте преступника.
Томившийся за дверью Бошан ворвался с топотом, потрясая револьвером. Грозно закричал:
– Vous êtes en état d’arrestation![4]
Юноша сел на кровати, хлопая ясными голубыми глазами. Чудесные кудри рассыпались по плечам. В расстегнутом вороте нижней рубахе покачивался многоцветный амулет – эмалевая райская птичка.
– What the fuck? – пробормотал он, из чего можно было заключить, что он вряд ли из хорошей семьи. Дальнейшие высказывания подозреваемого укрепили меня в этом мнении.
Эраст Петрович перевел на английский слова бригадира про арест, и Джон Джонс (буду называть его так) сказал: «Да какого хрена?» Когда же Бошан схватил его за плечо, взвизгнул: «Полегче, дядя!» Это определенно был подросток из нехорошей семьи, а может быть, и вовсе сирота, не получивший совсем никакого воспитания.
Интересно, что изумленным Джонс выглядел, а вот испуганным – нисколько.
– Одеться, обуться-то можно? – спросил он, спуская ноги на пол.
Я внимательно осмотрел его штиблеты, заодно убедившись, что именно они
Вы арестованы! (