Названец. Камер-юнгфера. Евгений Салиас де Турнемир
особую прелесть в этом способе своей приятельницы пролезать в дверь. Впрочем, дружба его с г-жой Кнаус была давнишняя, и если была и любовь, то издавна искусно скрытая, так как покойный Кнаус был действительно его приятелем с детства. В данном случае на них оправдывалось поверье, что противоположности сходятся. Насколько Шварц был сух и телом и душой, ехиден и жестокосерд, настолько г-жа Кнаус была полная, истинно добродушная и кроткая женщина.
Двое детей ее: дочь Доротея, восемнадцати лет, и сын Карл – шестнадцати, – были в мать – милые, добрые и ласковые. Мальчика все любили вдобавок за его веселый нрав и остроумие, а юная Доротея, или, как ее звали, Тора, всех сводила с ума своей миловидностью. Она была очень похожа на мать, но с волосами несколько темнее и с глазами более синими.
Разумеется, у Торы была куча женихов, конечно, по большей части немцев, так как всякий отлично понимал, что, став мужем Fräulein [8]Торы, можно тотчас же получить великолепное место и протекцию г-на Шварца. А между тем Торе шел уже девятнадцатый год, а замужем она еще не была.
Случилось это исключительно потому, что умная, очень красивая, но вместе с тем очень честолюбивая девушка была разборчивой невестой. Однако она искала не состояния и не положения. Она говорила, что выйдет замуж исключительно по любви, за человека, который сумеет ей понравиться, хотя бы даже и за русского. Она же сама сумеет при помощи крестного отца – Шварца – и при своем собственном даре нравиться облегчить будущему мужу карьеру.
Тому назад около года Тора чуть-чуть не вышла замуж за Преображенского офицера, русского. Он понравился ей тем, что был ее противоположностью, был страшно смугл, с типом какого-то кавказца. Понравился он Торе одной чертой характера – необычайной дерзостью во всем.
Тора, чистокровная немка по отцу и матери, настолько в России обрусела, явившись маленькой девочкой, что теперь уже делала ошибки на своем родном языке и отлично говорила по-русски. Вдобавок она находила, что ее соотечественники как-то все на один лад. Она сердила свою мать, говоря, что всякий молодой немец – размазня или кисляй. Амалия Францевна эти два российские слова даже не знала и первый раз услыхала их от дочери.
Разумеется, Тора и вышла бы замуж за черномазого офицера, но этому браку отчаянно воспротивился г-н Шварц. А видя, что с своевольной Доротеей Кнаус, избалованной матерью, ничего не поделаешь, он распорядился по-своему… Преображенец и красавец с кавказским типом неожиданно и неведомо как исчез с берегов Невы.
Тора, конечно, подозревала, что случилось, плакала около месяца, дулась на крестного, но затем понемногу утешилась, в особенности когда ей объяснили, что у ее «предмета» была тоже куча «предметов» в числе разных петербургских немок и шведок.
Сын г-жи Кнаус – Карл был тоже предметом ухаживания среди всех немцев, отчасти потому, что его обожала мать и что через нее можно было многое получить, а отчасти и потому, что шестнадцатилетний юноша уже чем-то числился при особе самого
Фройляйн (