Грудинин. Михаил Поляков
давления СМИ и с требованиями объяснений по факту того, как запись из уголовного дела попала в общий доступ. Внимание к делу только усилилось и, наконец, получилось то, чего он боялся больше всего – дело вместо Леонидова, по которому началось служебное расследование, передали другому судье.
Этот судья, Герасименко, оказался желчным стариком с вялыми, дрожащими руками, жёлтым лицом, хищным ястребиным носом и блестящими острыми глазами, подозрительно глядящими из-под скошенного лба. Уже с первых моментов он показал себя формалистом, и заседание, которое должно было длиться не больше часа, из-за каких-то неверно заполненных бумаг растянулось на три. Буренин, оставшийся после заседания поговорить с новым судьёй, вышел от него красный, мокрый и злой. Герасименко не согласился на пересмотр ни одного из спорных моментов, а на намёки Буренина о сотрудничестве даже пригрозил арестовать его на трое суток.
Начались длинные, нудные заседания, опросы свидетелей, сбор доказательств… Неприятности следовали одна за другой – то оказывался вдруг в деле новый свидетель, наблюдавший аварию из своего окна житель соседнего дома, то появлялись проблемы с заключением экспертов, и производились уточнения, бесконечные поправки и исправления. Хватаясь за соломинку, Буренин делал отчаянные попытки договариваться со свидетелями, старался запутать их показания. Оттягивая время в надежде на прекращение информационной волны, засыпал суд десятками запросов и уточнений. Все возможные связи Грудинина были использованы, но безрезультатно. Прежде, до огласки, его окружение воспринимало новость о случившимся с ним спокойно. Почти никто не осуждал его, везде было понимание. Были даже особенно сочувствовавшие ему Елсуков и Сидихин, которые в вечер задержания позвонили и предложили помощь и деньги. Был и Шохин, с которым некогда случилась похожая история – на машине, пьяный, он сбил и покалечил велосипедиста, и который встречался с ним и давал юридические советы, притом отпуская циничные шутки относительно погибшей девочки. Теперь же, когда происшествие стало широко известно, от Грудинина отворачивались как от прокажённого. Почти все, кому он звонил, или под разными предлогами отказывались помогать ему, или прямо заявляли о том, что не хотят иметь с ним ничего общего.
Начались беды и на работе. Без объяснения причин уволилась продавщица в магазине, и на её место была нанята другая – первая пришедшая по объявлению узбечка, едва понимавшая по-русски. Грудинин измучался, объясняя ей самые простые правила торговли. Помимо того, Чадыш, сосед по магазину, владевший наравне с ним половиной торговых площадей, начал интересоваться – не хочет ли Грудинин свернуть свой бизнес, предлагая при этом бросовые отступные за товар и арендную плату. Неожиданно зачастили санитарные и пожарные инспектора, находившие прежде не замеченные недостатки, и требуя денег, которых становилось меньше и меньше. Все эти несчастья не были случайностью. Он чувствовал, что конкуренты и чиновники слетаются к нему как стервятники к ослабевшем