Наследники земли. Ильдефонсо Фальконес

      – Отстань…

      – Давай!

      Дольса подбородком указала на левый кулак – неохотно, как будто по принуждению. Уго разжал ладонь и предъявил две маленькие виноградинки. Одну он положил в рот, вторую протянул девушке. Дольса не взяла.

      – Ешь, – потребовал парень.

      Дольса уступила и проглотила ягоду. Уго собирался вернуться к работе, но девушка его остановила:

      – Что у тебя в правой руке?

      Уго покачал головой:

      – Чтобы узнать, ты должна была выбрать.

      Дольса больше ничего не сказала. Уго знал, что так и будет. Она всегда так себя ведет. И прощения за свой резкий окрик тоже не попросит. Она никогда не просит прощения. Временами Уго начинал верить, что у Дольсы такой характер из-за несчастий, которые она наблюдает, работая вместе с матерью, но когда он сравнивал Дольсу с Рехиной – открытой, веселой и резвой, – то понимал, что дело не в этом. Рехина была красива, а Дольса нет, зато она умела становиться прекрасной в те моменты, когда примирялась с мирозданием… Или, быть может, с самой собой. И тогда ее резкие черты смягчались, становились нежными.

      Однажды Уго предложил подруге сходить посмотреть на море.

      – Трата времени, – отрезала Дольса.

      Парень продолжал настаивать – так ему приходилось делать всякий раз, когда он что-нибудь предлагал. В итоге они пошли. Сели на берегу, и Уго показал ей, как надо раскачиваться под рокот волн.

      – Это бессмысленная громадина, – фыркнула Дольса. – Море только движется вперед-назад. А потом снова и снова. Год за годом, век за веком. Да, море величественное, но оно всегда умирает здесь, у ног тех, кто приходит им полюбоваться. И завтра будет то же самое. И в тот день, когда море выходит из берегов, убивает и сеет разрушение, оно не знает, зачем это делает. Если рассуждать о звуках, я предпочитаю смех ребенка или хрип старика.

      – Может быть, ты и права, – подумав, признал Уго.

      Дольса даже не повернула головы. Бриз разметал ее волосы; лоб, губы, нос и подбородок на фоне моря были очерчены резче обычного.

      – Пойдем поищем какого-нибудь смеющегося ребенка! – позвал Уго.

      Губы девушки дрогнули, это было похоже на улыбку. И тогда жесткие черты лица, только что враждовавшие с бесконечностью, слились с далью моря и сделались мягкими и податливыми.

      – Сегодня я предпочла бы послушать тебя, – прошептала Дольса.

      Уго кивнул и опустил руку в мокрый песок.

      – Знаешь, мой отец – в глубине этого моря. – Уго вздохнул. – Может быть, это он толкает волны…