Наследники земли. Ильдефонсо Фальконес
Еврейка давила ягоды, подняв руки и крепко вцепившись в веревку, как будто хотела на ней повиснуть; она танцевала на гроздьях, выставляя на всеобщее обозрение – не бесстыдно, а беспечно – упругие груди, которые вздымались и опускались в бешеном ритме, задаваемом ладонями родственников и друзей: одни хлопали без нечистых мыслей, другие – наоборот… «Божественный напиток. Определенно, это нектар богов», – восторгался Уго, думая о соке, который в эти минуты выжимали ступни Дольсы.
Сквозь решетку в стене этой самой давильни Уго не раз уже наблюдал окуривание христианок, которые желали избавиться от плода или подвергались другим процедурам: их проверяли на девственность, определяли, способны ли они зачать ребенка. Чтобы это выяснить, женщине вводили в вагину трубку и запускали дым от сосновых семян и дегтя; в зависимости от того, достигал дым рта женщины или нет, а если да, то каков он был на вкус, делались выводы о девственности или способности к деторождению. «Вагина, нос и рот – они сообщаются» – так Дольса объяснила смысл этой странной процедуры. И все-таки со временем Уго начал отводить взгляд от женщин, которых лечила Аструга, и больше засматривался на Дольсу, чей образ преследовал его в фантазиях. В отличие от Рехины, которая, зная, что за стеной притаился наблюдатель, и возбуждаясь именно от этого, начинала двигаться с нарочитым кокетством, выставляясь напоказ и бросая смелые взгляды в сторону решетки, Дольса оставалась равнодушной к незримому присутствию Уго, была сосредоточена на своей работе, следила за состоянием пациентки, послушно выполняла команды матери.
А теперь на давильне стояла Дольса радостная, Дольса раскованная, и эта красавица время от времени поглядывала на Уго. Что хотят ему сказать эти неотвязные проницательные взгляды? Парню стало душно, он испугался, что все заметят эрекцию, адресованную Дольсе неотразимой, Дольсе чувственной, перемазанной виноградным суслом, танцующей без устали, вцепившись в веревку. Уго стоял как зачарованный, и тут сладостный танец внезапно оборвался. Аструга потянула дочь за руку и почти что скинула с помоста. Не желая, чтобы воцарившаяся тишина привлекла к ее дочери еще больше внимания, еврейка сделала Дольсе знак выйти из давильни, одновременно приглашая остальных продолжать праздник, как будто ничего не случилось.
– А ну, давайте! Чья сейчас очередь? – Аструга громко смеялась, пытаясь загладить свою недавнюю резкость.
Братья и отец Аструги быстро поняли, что к чему, и затеяли потасовку, чтобы занять освободившееся место.
Уго было стыдно. Как он мог смотреть на Дольсу такими глазами? Конечно, похоть и вожделение запечатлелись на его лице огненными знаками. Все эти люди – евреи… И они ему помогали, здесь он… Уго уставился в пол. Ему хотелось исчезнуть из этого места. Незримо просочиться сквозь дверь. Уго украдкой огляделся и понял, что на него уже никто не смотрит. Аструга и другие женщины стыдили Давида, сына Жакоба, и друга Давида,