Заметенные снегом. Нурлан Токсанов
своей жизни он ведь трудился бухгалтером.
Буровик за словом в карман никогда не лез.
– Сажать-то сажают, если приборы хорошие, но еще от оснащения аэропорта всё зависит, да от состояния взлётно-посадочной полосы. Опять же ветер свою роль играет. Тут уже как командир решит: садиться или нет, риск-то огромный!
Монитор выкинул картинку рейса, прервав просмотр фильма и прослушивание приятной музыки в стиле кантри, и одна из стюардесс призвала пассажиров сесть на места и пристегнуться ремнями безопасности.
Кайсар не спешил исполнить приказ воздушного начальства. Он пребывал в страшном раздражении. Когда Айым пришла проверить, все ли пассажиры подчинились её законным требованиям, он потребовал сообщить, что такое приключилось, зачем они делают дополнительный круг.
Подружка Роберта, похоже, не испытывала ни малейшего беспокойства. Её точёный римский профиль несмотря на то, что вообще-то она родилась во Флоренции, взирал на окружающее с безбашенным весельем. Она поглаживала нежной красивой рукой могучее плечо беспокойного мужчины, стараясь передать свою уверенность в полнейшей безопасности полёта.
– Что вы там косячите? – словно суперинтендант незадачливому помбуру выговаривал он бедной стюардессе.
Слова буровик проговаривал медленно, и Салима догадывалась, что тот заполнял паузами невысказанные слова из обширного арсенала обсценной лексики.
– Не переживайте, всё будет нормально, сейчас только сделаем один круг, а затем приземлимся. У нас очень опытный лётчик, и не в таких передрягах бывал.
– В каких ещё передрягах? – буркнул Кайсар.
В этот момент самолёт основательно тряхнуло, Айым поспешила на своё место, чтобы переждать страшную болтанку. Из экономкласса раздались крики и детский плач.
Салима помрачнела, так резанул по уху этот плач. На то и рассчитаны младенческие визги, чтобы действовать на нервы матери и отцу, а вот в такой обстановке он звучал особенно тревожно. Сначала турбулентность, а теперь незапланированный лишний круг.
Между тем лётчик принял решение идти на второй заход, опасно накренив борт. Все в ужасе замерли, не зная, то ли кричать, то ли плакать. Кто-то начал громко молиться, призывая Всевышнего простить несчастные души, угораздившие сесть на роковой рейс.
Англичанин побледнел и тоже бормотал что-то про себя. Алтай уже не оборачивался назад, а просто сидел, взяв за руку свою спутницу. Последователь йоги Карина, похоже, не молилась, а медитировала, впав в транс. Только раз посмотрела, – как там Максат. Тот же отрешённо глядел в мутное окно, куда бились, как безумные, снежные хлопья.
Салима прекрасно понимала, что ситуация ничего не прояснит: и преступники, и жертвы перед лицом смертельной опасности ведут себя абсолютно одинаково. Тем более, никто до конца не верит, что самолёт рухнет на землю.
– Топливо сжигает, – тихо пробормотал