Молибден. Пять рассказов. Яна Блистер
с собой, для гарантии» – мысленно оправдывал он свой поступок. Но на самом деле ему покоя не давала последняя часть проекта, в которой он никак не мог разобраться до конца. Все расчёты по проекту он проверил лично, причем неоднократно. Всё было совершенно правильно, можно было даже сказать – идеально. М-м-м… за исключением последней части. Что-то его беспокоило. Расчёты сходились, но… если в одном месте положиться на одну известную константу, такой вот ненавязчивый «подгон» получался. И это не давало Землекопову покоя. Умом он понимал, что вся эта история, с солнечной Ялтой и переходами вообще (ведь с таким же успехом он мог и в какую-нибудь Америку убежать), просто не может существовать! Но… Он-то тут, в Ялте прошлого века, пьёт себе каждый день кефирчик из стеклянной бутылки с зелёной крышечкой и ест рогалики! Эдуард Прокофьевич успокоился так же внезапно, как и испугался. Даже снова уселся на скамейку и свой портфель поставил рядом. Ещё по-утреннему нежное солнышко разбрасывало на волны искристые монетки-зайчики. Утро обещало хороший продуктивный день.
За эти две недели быт его совершенно наладился. Каждое утро наслаждался променадом у моря, потом с аппетитом завтракал, потом гулял по окрестностям, стараясь особо не привлекать внимания (всё-таки это шестидесятые), а после возвращался домой, закупившись так им любимой снедьюс из «тех времён».
Обязательно навестив Клавдию, он любил с ней поболтать, она ему очень-очень нравилась, отправлялся к себе. Приходя домой, готовил нехитрый обед, с удовольствием кушал и брался за документы. Пересчитывал показатели и размышлял над данными последней части рукописи.
Поселился Землекопов пока в заброшенном, но довольно крепком доме дальней родственницы Клавдии на самой окраине города. Он ведь сказал ей, что из столицы приехал, что работа его связана с командировками «туда», намекая на заграницу, и что ещё не знает, останется тут или нет. В общем, врал безбожно, но жил комфортно.
* * *
Время шло. В конце третьей недели райского существования он так размягчился, что окончательно забросил «эти дурацкие» расчеты, сунул портфель подальше и предался обычным обывательским радостям. К тому времени уже начался отпускной период у трудящихся и, с подачи Клавочки, Землекопов стал сдавать две комнатки. В общем, жизнь приобрела исключительно благоприятный оборот. Уклад его немного поменялся, завтракал он теперь горячей яичницей с докторской колбасой в раскинувшемся вокруг дома фруктовом саду, за симпатичным столиком возле крыльца, крыша которого и примыкающая плетеная конструкция, похожая на ротонду были густо увиты виноградом. Потом улаживал вопросы жильцов, иногда занимался мелким ремонтом, что доставляло ему небывалое удовольствие, потом гулял за городом или ходил на дикий пляж купаться, обязательно виделся с Клавой. Иногда, по вечерам, они ходили в кино или на концерты. Жизнь превратилась в настоящий сплошной праздник. Именно о такой жизни он когда-то грезил.
Так, казалось бы, неспешно