Семь видений богатыря Родиполка. Анастасия РУТТ
не спешил, все у конюха работу находил: то лошадок чистил али стойло, а то и просто рядом сидел на сене.
Завидев то, Возгарь, гладя серу лошадку, завел разговор с Родиполком.
– Али, молодец, на Купало не пойдешь?
Тот молча покачал головой.
– Эхе-хе, – вздохнул Возгарь, от того показавшись Родиполку совсем старым. Стариком он не был, а более мужалым, хоть и совсем с седою бородой.
– Знать, не пойдешь на Купало, – опять повторил Возгарь, садясь подле Родиполка на сено.
– Знать, не пойду, – подтвердил сухо богатырь.
– Могуч ты, сильнее всех в деревеньке будешь, оттого и боятся, – не глядя на молодца, сказывал конюх.
– Сторонний я, – вдруг, неожиданно для самого себя, горько вымолвил Родиполк. – Везде сторонний.
– Видно, с Журбою так и не сладились, то по тебе знаю. Коли ладно было бы, ходил бы ты с ним в поле раздольное. А то ко мне ходишь, – подытожил Возгарь. – Но то и ладно, – вел дальше конюх, – мне подмога надобна, у меня-то все девки породились, сына нет, а внуки еще малые. Я без тебя не справился бы, умаялся. А у тебя все в руках спорится, ладится. Но и тебе роздых нужон, поди к себе, поди. Да уж позавтрешнему приходи, я ждать буду.
Глаза богатыря ожили, засверкали:
– То и мне по нраву, приду я, приду.
Стемнело. Возвращаясь к себе в родовую избу, богатырь заслышал ласковые девичьи песни. На миг остановившись, закрыл глаза. Пели чудно, слаженно, словно одним голосом, но с разными яркими переливами. Родиполк тоскливо вздохнул да побрел далее к своей избе.
Темну весть о хвори Чаруши поутру принесла Родиполку его мать Люба. Жених засобирался к невесте. Да мать не пустила:
– Захворала невеста, – сказала, махнув рукою, надеясь, что хворь отступит. – Тебе ходить не надобно, негоже жениху невесту свою хворою видеть, – повторила мать сыну слова Болислава.
Родиполк сдвинул брови, хотел воспротивиться, ведь он-то знающий, излечить Чарушу может. Мать стала мести избу, отвернувшись от сына, хоть и чисто там было. Чуть пометя, бросила, на сына посмотрела жалостливо:
– Не ходь туды, – просила, – не ходь. – Весна уж Куманиху позвала. То бабка и сладит. Не ходь, сынок, – умоляла мать.
Родиполк вышел на крыльцо, мать за ним. Схватила его за руку да не отпускает. Богатырь в полуоберта матери хмуро ответил:
– Не пойду туды – к Возгарю пойду, лошадей чистить.
А мать все руку не отпускает.
– Не пойду, к конюху иду. Обет давал, что приду.
– Ну, то поди к Возгарю, поди, – ласково Люба уговаривала сына, хоть он и сам направлялся туда. Материнское сердце успокоилось, обет дал – знать, выполнит. Проводила она его за самые ворота, а уверившись, что тот к соседям не пошел, вернулась назад, в избу.
Родиполк послушно ушел. Да и что было делать? На своем стоять? Ссору? Не надобно того. «Ведь и так я матери обиду делаю, коль с дядькою Журбою в ругани. Ясно ж ведь, не сама то придумала, а Болислав наученье сделал. А ему перечить не буду, ведь Чаруша