Опаленные войной. Михаил Костин
голыми ветвями небо. Наверное, коротким северным летом листва полностью прятала солнце, и среди деревьев царил вечный сумрак. Кто жил в этих мрачных лесах, кто прятался среди толстых стволов?
Сразу в лес мы решили не заходить и сделали дневной привал у самой кромки. Я так устал, что свалил все свои обязанности на Эйо, а сам сел на войлочную подстилку и укутался в плащ. Мои спутники тем временем натаскали валежник и хворост, разожгли большой костер, и впервые за несколько тяжелых, казавшихся бесконечными, дней, я согрелся. Остро и приятно пахло дымом. Откуда-то приволокли несколько поваленных бурей толстых стволов, устроили некое подобие изгороди вокруг лагеря с одним узким входом. Парням было тяжело, от них валил пар.
– Зачем это? – спросил я Эймса.
– Пусть будет стоянка. Мало ли, пригодится таким же путникам, как и мы, – развел руками бывший сержант, будто бы стесняясь собственной сентиментальности. А потом добавил немного грубо: – Если солдат не работает, значит, он бездельничает, а безделье – верный путь к разгильдяйству. В моем отряде разгильдяев не будет! Эй, за работу, лоботрясы!
Я знал, что за показной грубостью в Эймсе скрывается добрый человек и хороший командир, который точно знает, когда нужно прижать подчиненных, а когда похвалить. В этом плане на сержанта можно было положиться. Вскоре в костер пирамидкой сложили толстые бревна. Так огонь будет гореть не ярко, но зато жарко и долго. Я закрыл глаза и сосредоточился, нужно было попробовать увидеть то, что скрыто от других…
На какой-то момент я почувствовал присутствие чужого разума, которое ощутил тогда, в разговоре с Вар Ло. Но было еще что-то, какая-то помеха, или даже… Я сконцентрировался. Нечто холодное и большое мешало соединиться с призрачным собеседником. Казалось, будто я нахожусь внутри огромного купола изо льда. Мысли перескакивали с одного на другое. И в этом странном пространстве, где не было ни верха, ни низа, я падал и взлетал, но везде натыкался на холодную стену. И только где-то там, далеко, за прозрачной твердью, звучал голос.
Мне даже показалось, что невидимый лед дал слабину. Раздался басовитый звон, будто лопнула огромная струна. Я ухватился за этот звук, как утопающий за плывущую мимо ветку, а потом постарался слиться с ним, настроиться на его колебания. Звон стал шириться, зазвучал громче. И уже не струна, а целый колокол загудел в моей голове. Вот уже грохочет камнепад, обрушивается ледяная лавина, и среди этого грохота падающих осколков прозвучало тающее эхо:
– Лес… через лес… Идти через лес…
Неожиданно что-то мелькнуло на самом краешке сознания, как тень всадника на горизонте. Мелькнуло и исчезло. Но я точно знал, что пока оно находится под ледяным колпаком со мной, мне грозит опасность. Пространство стало напоминать бушующее море, или, скорее, поле большой магической битвы. Я осознал, что тут можно исчезнуть или погибнуть. Мой разум метнулся обратно, пытаясь вернуться в тело, но неведомые магические течения подхватывали меня и принялись швырять, как щепку. Подумав о море, я нырнул, ушел на глубину, туда,