Исповедь на подоконнике. Ева Таксиль
начал барабанить по столу Женя, напоминавший мальчика, который позвонил в дверной звонок и убежал.
– Он зря время потратит, Чехов.
– Ваня по определению тратит время зря. – пожал плечами Базаров. – За волонтерство не платят.
Наверное, Витя изменился сильнее всех за эти полгода. Вместо робкого комочка, что не мог сказать ни слова, боясь осуждения, за столом сидел уверенный в себе, красивый и достойный молодой человек. Он знал, что хочет от жизни, уверенно шел к цели. Не потерял Базаров, правда, прежнего спокойствия, вечеру под громкую музыку предпочел бы тихую прогулку по улицам Москвы с Булгаковым – своим лучшим другом.
– Я вас проверял. – насупился Есенин и закашлялся. – Неплохо было бы в бар какой-нибудь, паб.
– Я могу тебе помочь. У меня есть связи с кем нужно, я могу замолвить пару слов. У тебя готово резюме? – Булгаков наклонился, Есенин быстро кивнул. – Отлично. Дашь почитать?
– Еще чего! Может, раздеться еще? – вскинул руки Ваня. – Не надо учить меня жить!
– Ты неисправим. Собирайся.
– Сейчас?! Мы с Чеховым хотели на дуб залезть. Может, вечером?
– Вот в резюме дополнишь, что по деревьям ползать умеешь, а сейчас собирайся. – Саша хлопнул по плечу Есенина и накинул короткую черную джинсовку.
На улице свежо, только что прогремел октябрьский ливень, капал лишь небольшой дождик, солнце еще не собиралось вылезать из-под одеяла нежных туч. Все вокруг было пронизано влагой, она словно даже оседала на руки, и волосы Вани быстро стали кучерявыми, густыми и пушистыми. Кажется, перебирая их, он даже забыл, куда направляется, ведь в метро по привычке чуть не сел в сторону центра, где находился университет. Сашка, смеясь, оттянул Ваню на нужную платформу. В метро горели приглушенные фонарики ламп – на «Улицу 1905 года» коварные руки технологичных перестроек не дошли, и, надеюсь, не дойдут.
Булгаков потушил сигарету около небольшого, но, очевидно, очень симпатичного бара и кинул ее в неглубокую лужу.
– Есенин, жди меня здесь. Приготовь документы.
– Какие документы?
– Ваня, паспорт, резюме. – повернул в его сторону голову Булгаков. – Ты же взял документы? – он начал грозно надвигаться к другу.
– Взял, взял. Только они дома.
– Господи, Есенин, в кого ты такой дурачок? Я попрошу Витю донести их до «Улицы», поехали назад.
Есенин стыдливо спустился вниз, потирая рукав. Неприятно, что заставил друга тащиться в такую даль, а еще неприятно, что его всегда выставляют дураком или просто легкомысленным. Ваня сложил руки на груди и молча уставился в стену, поджав брови.
«Почему они так со мной? Я же все делаю, чтоб меня любили», – думал он, слушая рокот колес и возмущенные вздохи Булгакова.
Витя, смеясь, передал документы, и все повторилось заново: поезд, вздохи и ужасные мысли, что, может быть, его никто и не любит в этом мире.
– Саш, вы меня любите хоть немного? – пропустил пару кашлей Ваня, не смотря в сторону друга.
– Мы тебя обожаем.
«Однажды я должен был понять, что все меня