Простые смертные. Дэвид Митчелл
в Лондоне, то отчисления будут выше. У меня есть на примете один арабский коллекционер – он давно числится моим клиентом, – так вот, он может заплатить и больше, особенно если машина действительно в хорошем состоянии, и при желании я мог бы попытаться вытянуть из него тысяч двадцать пять. Но нашему механику обязательно нужно будет самому осмотреть машину, а мистер Пенхалигон, разумеется, должен сам приехать и заполнить все необходимые документы.
– Естественно. Мы тоже хотим, чтобы все было чисто и по высшему разряду.
– В таком случае вот моя карточка – я буду готов в любой момент, пусть он только позвонит.
– Вот и прекрасно. – Я спрятал карточку в свой бумажник из змеиной кожи, и мы обменялись прощальным рукопожатием. – Веселого Рождества, мистер Костелло!
23 декабря
Звякнул дверной колокольчик – и филателистический магазин «Бернард Крибель» на Чаринг-Кросс-роуд встретил меня густым запахом трубочного табака. Это было довольно узкое продолговатое помещение, в центре которого размещалась, как в магазине грампластинок, стойка с кляссерами, в которых были марки, так сказать, средней стоимости. Более дорогие экземпляры жили в запертых шкафах, тянувшихся вдоль стен. Я размотал шарф, но моя старая сумка для книг осталась висеть у меня на шее. По радио передавали Моцарта – «Дон Жуан», второй акт. Бернард Крибель, упакованный в зеленый твид, но с темно-синим галстуком на шее, быстро глянул на меня поверх клиента, сидевшего за столом, дабы удостовериться, что я пришел с миром; я всем своим видом сказал ему «нет-нет-не-торопитесь-пожалуйста» и тактично остановился на вполне приличном от него расстоянии, делая вид, что старательно рассматриваю довольно большое количество марок «Penny Black»[69] в специальной витрине с постоянно поддерживаемым уровнем влажности. Вскоре мне стало ясно, что клиент, сидящий перед Крибелем, – отнюдь не милый зайчик.
– Что вы имеете в виду? – возмущенно вопрошал он. – Что значит подделка?
– Возраст этого образца – от силы дней сто, – хозяин магазина снял очки в изящной оправе и потер слезящиеся глаза, – а отнюдь не сто лет.
Но клиент упорно «цеплялся за воздух», как в итальянской комедии.
– А как же выцветшие краски? И эта коричневая бумага? Эта бумага никак не может быть современной!
– Время создания бумаги определить нетрудно – хотя вот эти пересекающиеся волокна предполагают, что это, скорее всего, 1920-е годы, а никак не 1890-е. – Неторопливый английский Бернарда Крибеля страдал несколько излишней чисто славянской резкостью: он был родом из Югославии, как я случайно узнал. – А смачивание бумаги некрепкой чайной заваркой – уловка весьма старая. Признаю, впрочем, что деревянную печатную форму создать было непросто, наверняка понадобился не один день – хотя выставленная цена в двадцать пять тысяч фунтов оправдывает затраченный труд. Кстати, чернила тоже вполне современные… краска «Уинзор и Ньютон», жженая охра, не так ли? И все это слегка разбавлено… В целом весьма неумелая
Черная пенсовая марка; первая клейкая почтовая марка, выпущенная в 1840 году и представляющая большую филателистическую ценность.