Сказания о Русской земле. Книга 4. Александр Нечволодов
целованию, чтобы ты служил государю нашему и сыну его царевичу Димитрию; ты прямой человек, а государю нашему и сыну его креста не целуешь и служить им не хочешь», – отвечал на это Воротынский; Турунтай-Пронский смутился и молча присягнул. Позднее других бояр, под предлогом болезни, присягнули близкие люди к Алексею Адашеву и Сильвестру – князь Димитрий Курлятев и царский казначей Никита Фуников. Наконец, видя, что государь не умирает, присягнул и князь Владимир Андреевич Старицкий, выдав особую грамоту не думать о царстве, а в случае смерти Иоанна признавать Димитрия своим законным государем; мать же князя Владимира долго не хотела прикладывать своей печати к этой грамоте, а когда ее приложила, то громко сказала: «Что значит присяга невольная?»
Из бояр, присягнувших добровольно, тоже далеко не все были тверды в своем крестном целовании. Так, князь Димитрий Палецкии, дочь которого была замужем за братом Иоанна – Юрием, присягнул одним из первых, но послал тотчас же сказать князю Владимиру Андреевичу и его матери, что если они дадут Юрию удел, завещанный ему отцом, то он, Палецкии, тоже будет помогать им добывать царский престол.
Иоанн выздоровел. Очевидно, что поведение окружающих его должно было произвести на него самое глубокое впечатление. Он ясно понял, что ему ни на кого безусловно полагаться нельзя. Лаже самые близкие люди, которых он вывел из ничтожества – Сильвестр и Адашев, хотя и согласились присягнуть, но держали себя двусмысленно. Сильвестр горячо заступался за Владимира Андреевича, а отец Адашева прямо принял сторону последнего. Не могли внушать большого доверия и бояре, присягнувшие Димитрию по первому требованию, как князь Димитрий Палецкии: у многих это было, конечно, делом простого расчета в предвидении, что государь выздоровеет.
Во всяком случае, Иоанн имел полное основание убедиться в том, что боярская партия, временно смолкшая и как бы уступившая свое место новым людям, выдвинутым молодым государем, осталась по-прежнему чрезвычайно сильной, причем эти же новые люди, Сильвестр и Адашев, старались укрепить свое положение не беспредельной преданностью к Иоанну, его наследнику и супруге, а приобретением сторонников именно среди старой боярской партии.
Разочарование молодого государя в окружавших его людях, на полную преданность которых он имел все основания рассчитывать, усугублялось еще тем обстоятельством, что при всем желании он не мог заменить их и найти соответствующих сотрудников в каком-либо другом слое общества. Вот, очевидно, почему Иоанн, после выздоровления, решил подавить свое недовольство в глубине души и ничем не выразил немилости как князю Владимиру Андреевичу Старицкому, так и другим боярам. Но нет сомнения, что с этой поры им овладел мучительный недуг недоверия, каковое душевное страдание особенно свойственно монархам.