Вьюгова дюжина. Ксения Еленец
была слишком чёткой и откровенной, чтобы закрыть на неё глаза. Крысюка жалко не было, но когда Таашша брезгливо – двумя пальцами – подняла тельце за изгвазданную алым шубку, внутри что-то сжалось.
Почему-то в голову полез Крыс. Насмерть перепуганный скорым имянаречением, такой же мелкий и беззащитный, как висящий в Таашшиных руках зверёк. В дурные знамения Таашша не верила – Вьюга с ней не разговаривала – но от совпадения становилось жутко.
Она растерянно прикинула, куда деть крысиную тушку. В первый миг захотелось подбросить её на кровать Кувалды вместе с изгвазданным покрывалом, но это стало бы началом кровопролитной войны. Таашша рисковала, вернувшись с ночной смены, попросту остаться без всех своих вещей. План мести стоило продумывать аккуратнее.
Створка иллюминатора открылась без особого труда – в кубрике её нередко отворяли после уборки, чтобы хоть как-то вытравить вездесущую сырость.
Ветер, обрадованный приглашением, сунулся в помещение, пробежался по разворошенным койкам, скинул с тумбочек незакрепленные мелочи.
Таашша высунула руку в окно и разжала пальцы. Серая точка растворилась в белом мареве за удар сердца. Ветер ласково взъерошил Таашшины косички, пробежался по холке ледяными мурашками и неожиданно стих.
Таашша замерла, оглушенная обрушившейся на нее тишиной. Непроницаемое снежное марево за окном утихло и начало оседать. Белая пелена поредела, легла на землю свежими сугробами. Таашша напрягла подслеповатые глаза. Она высунулась из иллюминатора по пояс и пальцами растянула уголки глаз, сужая их в щёлочки, наводя зрению резкости.
Мелькающая в белизне тень приобрела человеческие очертания. А следом за ней показалась ещё одна. И ещё. Фигуры двигались через белое снежное поле неровным клином. Медленно, пошатываясь и проваливаясь в снег, они шли кораблю.
Таашша отпрянула от окна, не слыша ничего за шумом крови в собственных ушах. Дрожащими руками она захлопнула створку иллюминатора, туго затянула задрайку и сползла на пол, утыкаясь лицом в собственные колени.
***
Шаги в гулкой пустоте коридора отскакивали от стен, двоились, заставляли Таашшу нервно дёргать головой.
Фонарь от каждого движения булькал стремительно пустеющим резервуаром, но Таашша не выключила бы его даже под страхом немедленной смерти. Свет разгонял притаившихся в углах монстров и помогал держать глаза открытыми. Бессонная ночь и хмельное пойло из фляги превращали мысли в кашу, утяжеляли веки, клонили к полу.
Таашша могла поддаться и подремать, примостившись в ближайшем тёмном углу, как делала кучу раз до этого. Но под закрытыми веками тут же вырисовывались фигуры на фоне ослепительно-белых сугробов. Гаденький голос внутри шептал, что фигур Таашша насчитала тринадцать. Вьюгова дюжина. По дурацкой легенде тот, кто идёт первым, должен был первым погибнуть. Если бы среди вьюжной дюжины охотников был хоть один живой.
И поспорить с голосом не выходило, потому что произошедшее до и после тонуло в мутной дымке.
Жилые палубы