Москва – Кавказ. Россия «кавказской национальности». Роберт Оганян
решил дать мне имя Али-Ислам, продолжая линию Али-Акпер и Али-Икрам. И тотчас во всём доме это стало предметом разговоров, де, жить младенцу в новую эпоху, а носить имя дедовских времён, и соседи, интернациональное содружество, чуть ли не заставили отца, настояли – якобы всё это было делом рук аджарки Ламии-ханум или неведомой мне татарки, чтобы отец поменял мне имя.
Снова был приглашён свояк отца, и на другое, кажется, левое, ухо мне прошептали Чингиз. Поменяли, как говорится, шило на мыло: в российских условиях имя завоевателя земель русских, с кого пошло так называемое татаро-монгольское иго, вряд ли могло вызвать иного, нежели отторжение, отношения. И я неловко себя чувствовал, когда в школе на уроках по истории произносилось Чингисхан с отрицательным, разумеется, оттенком. И долго всматривался в портрет дикого завоевателя в учебнике, тщетно пытаясь постичь в положительном свете своего тёзку, но на меня смотрели узкие и хищные глаза, я видел свисающие усы, скрюченные руки, колчан, забитый островерхими стрелами… Некоторые из родичей-ровесников к тому же зачастую переиначивали Чингиза на Джингиза, а джинн известно что за существо.
А пока мой возраст исчисляется месяцами: первый, третий, седьмой… Стоп! Кажется, семь месяцев!.. Но никто не поверит, что можно запомнить себя, семимесячного, даже сам не верю! Но расскажу, потому что отчётливо помню: младенец спал в подвесной люльке, а мать с отцом прилегли тут же в тени старого инжирового дерева, подремать на паласе.
Когда мать очнулась, она увидела меня на земле. Я ел песок. Ем, ем, а он, этот песок, пресный, хрустит, хотя и зубов нет, потому что до зубов надо пройти целый исторический этап ползания.
Уже год исполнился, надо отметить: брат родился 10 апреля, а я, как сказано, 20-го. Отмечать дважды— 10-го, а следом 20-го – накладно и нескромно, без того многие в родне завидуют (о зависти как наивысшем грехе часто говорит набожная моя бабушка, и это укоренилось во мне: никому и никогда не завидовать): Счастливица! Подряд троих мальчиков родила (что один умер – это в расчёт не принимается)! – А в уме или за глаза: Другие даже одного мальчика никак не родят, а эта… – и т. д.
Самое страшное, чего опасается бабушка, – это сглаз!..
Можно логически предположить, что родителям пришлось выбрать один из двух дней и отмечать вместе дни нашего с братом рождения: 10-го, очевидно, нельзя, ибо младший в этот день ещё не появился на свет, так что лучше всего – 20-е.
Многие годы – я из Москвы, а брат из Баку – мы поздравляли друг друга: я его – 10-го, а он меня – 20-го апреля. Но 20-е настолько укоренилось в сознании старшего брата, что настал день, и он решил, что не я, а именно он родился 20-го, и впоследствии, многие-многие годы спустя, меняя паспорт, в графе дня рождения проставил это число.
Нам, очевидно, дарили подарки, какие – не помню! Дни рождения наши кончились со смертью отца, а потом война… Их уже не отмечали: не до этого, да и расходы!
Частая тема разговоров в семье – мучения бабушки,