Волчье кладбище. Тони Бранто
на стол. – Иисус во мне вот-вот меня покинет. И воле его я не в силах противостоять.
Он согнулся в позу, с которой начинается схватка, и дал оглушительный залп во всю задницу. Нас затрясло, как во время извержения, а сидящих сзади снесло волной.
Кочински и Дарт подскочили. Аудитория захлёбывалась от смеха и возмущения.
– Откройте чёртовы окна!
– Бычий член! – взорвался Питер.
Тео выпрямился, произведя вздох облегчения.
– Парфянская стрела на все ваши заповеди, – блаженно улыбаясь, заметил он.
Отец Лерри отступил назад и сел на своё место, скрывшись за кафедрой от поднявшегося хаоса. Народ, повалив на пол стулья, ринулся прочь от центра, где в геройском смраде стоял Теофил Кочински.
Сквозь всю эту катавасию мой взгляд остановился на бледном лице проректора. Бедолага не знал, как поступить. Внезапно его глаза, метавшиеся по рядам, остановились на мне. Я рефлекторно напрягся.
Милек Кочински вскричал:
– Адам Карлсен! Где Адам Карлсен?!
Глава 3
Защита монстра
По дороге к лестнице Милек Кочински хмурился, избегая моего взгляда.
– Сэр, клянусь коленкой своей, Адам никакого отношения к ночным шатаниям не имеет. Его нимб по ночам светит так, что не с первого раза уснёшь.
– Не выгораживай дружка, Гарфилд!
– Сэр, Адам – теоретик, не практик. Понимаете?
При всей своей комплекции – невысоком росте и полноте – двигался Кочински довольно быстро и поспевал идти рядом со мной, не задыхаясь.
Мы стали взбираться по широкой дубовой лестнице, глянцево-коричневой, словно густо облитой шоколадной глазурью.
– Да он и белку не проведёт на территорию Роданфорда, если она не из здешних лесов.
Кочински не отвечал и только гневно задирал подбородок. Мы добрались до пролёта, украшенного цветным мозаичным витражом, и расцвеченные им пёстрые лучи упали на наши лица и одежду. Лестница поворачивала на обе стороны. Кочински свернул вправо, в крыло, где была наша с Адамом комната.
– Сэр, взаправду, я…
– Не части, Гарфилд! Мой приказ был яснее некуда – явиться всем.
Я понимал, что нарываюсь на неприятности, но понимал и то, что раз Кочински не вызвал Адама в кабинет, а сам лично несётся в студенческую комнату, чтобы наказать нерадивца, то, верно, придумал какую-то ужасную казнь для него. И я пытался защитить друга.
– Он и не поймёт, чего вы от него хотите! – воскликнул я. – Он не знает ничего о сексе!
– Жить с тобой, Гарфилд, и не знать о сексе ничего… – Кочински метнул в меня грозный взгляд. – Некоторые считают курение не взатяг безвредным. А потом сами не понимают, от чего умерли так рано.
Проректор пошутил. «Может, всё ещё как-нибудь обойдётся?» – с надеждой подумал я.
Через несколько ступеней он добавил:
– Это и твоего приятеля касается.
– А? О чём вы? – не понял я.
Милек Кочински остановился.
– О том, – повернулся