Веселие Руси. XX век. Градус новейшей российской истории. От «пьяного бюджета» до «сухого закона». Коллектив авторов
стеснение пропадает, привычки выносятся на улицу. И года три спустя после того, как царь плясал вприсядку в малиновой рубашке на полковом празднике «императорских» стрелков (в присутствии солдат), он дошел до того градуса свободы, когда хочется всем демонстрировать свое душевное состояние. Одевшись солдатом, взвалив на плечи ранец и взяв ружье, Николай вышел, слегка пошатываясь, из своего крымского дворца и промаршировал десять верст, отдавая честь проходившим офицерам, испуганно оглядывавшимся на это чудо. Скандал был настолько велик, что для ликвидации его придумали новый поход, в другой уже форме, чтобы придать делу вид преднамеренности и, кстати, возбудить в армии восторг перед «до всего доходящим» царем-батюшкой. Но солдата ХХ века, да еще побывавшего в революционной переделке, этими наивностями не проймешь. Он хорошо понял, что царь действительно «дошел», но не до солдатской участи, конечно, а до той грани, за которой алкоголикам чудятся зеленые змеи, пауки и другие гады. Пришлось замолчать, и распространение фотографий и описаний подвига «самодержавнейшего» государя прекратилось» [156].
О том, как пило великосветское общество России начала ХХ века, свидетельствует один эпизод. Компания столичных денди, вынужденно протрезвев за отсутствием денег, обнаружила свое местопребывание в одном из южнорусских портов. Долго пытались вспомнить, что их сподвигло на столь дальнее путешествие. Похмельный туман в памяти все же рассеялся, когда в кармане одного из собутыльников обнаружилась бумага, представлявшая собой план экспедиции в Африку для охоты за крокодилами. Почему возникла сама идея поохотиться на крокодилов, так и осталось приятелями достоверно не установлено.
Непьющим человеком был премьер-министр П.А. Столыпин. Он считал пьянство одним из главных социальных бедствий России и полагал, что этот порок будет изжит путем создания крепких фермерских хозяйств. Рачительный хозяин не станет предаваться праздному винопитию, не уйдет в разорительный для семейного бюджета запой. Столыпин признавался, что, разрабатывая новые законы, правительство «делало ставку не на убогих и пьяных, а на крепких и на сильных»[157]. Впрочем, несмотря на личное неприятие пьянства, пойти на сокращение «пьяного бюджета» премьер-министр не решился. Да и оказавшиеся вне общинного контроля крестьяне стали злоупотреблять алкоголем значительно чаще.
Противоположность Столыпину при царском дворе представлял Григорий Распутин. Попойки последнего приобрели легендарный характер. Вообще пьянство, как и половые бесчинства, определяли стереотип его поведения. Еще в отрочестве он пристрастился к спиртному. «Пьянство, – писал один из исследователей феномена «распутинщины» Н.Н. Евреинов, – как известно, до добра не доводит, и из благочестивого отрока вышел в конце концов не верный помощник своему отцу в хозяйстве, а блудодей, табокур, вор и хулиган, которого нередко колотили почтенные отцы семейств и даже неоднократно, по приказанию исправника,
Там же. С. 235.
Петр Аркадьевич Столыпин. Нам нужна Великая Россия. М., 1991. С. 179.