Гостья. Эйлин Фарли
у которой проскользнула мысль о том, что она, наверное, выглядит хреново, непривлекательно с топором Викинга в руке и заношенной желтой майке…
Мне – хана!
Глава 9. Слово пацана
Пепелище недосожженных тряпок из моего бывшего дачного дома в огороде, на фоне цветущих вересков, что посадила Полина.
Полина испепелила меня, сделала тленом, родив от бывшего лучшего друга!
Она, которая в фантазиях представляла меня своим первым. Та, которую я так жестоко обрубил, прервав образы, рисовавшиеся в голове. Моя норвежская квартира…
Боже, вот ублюдок! Лучше бы она тогда тебя не простила, в ту ночь.
Кошка прощала мне гнусные слова и выходки. Шла на потрясающие по чудовищности и страстности вещи…
Будучи уже беременной от другого?
Да, я вломился в дачный дом, перепугав Полину до чертиков.
– Я никуда не уйду! – выпалил прямо с порога.
Она стояла такая опешившая, маленькая, беззащитная. И жалкая…
Когда Поля размахивала топором, она выглядела выше, толще – из-за больших грудей, наверное.
Но в доме она скукожилась, словно уменьшилась вдвое.
Она вообще что-то ела в течение года, что ты, дебил, душевно страдал? Да по сравнению с ней ты просто цветешь и пахнешь, самец-монах гребаный.
Цветок, который предстал передо мной тогда, при первой нашей встрече на пороге дома ублюдка (который, похоже, не в курсе, что его бывшая жена родила)… Нежный бутон по имени Фрейа увял. Увял из-за двух уродов, которые опорочили и себя, и ее.
Я не мог рассчитывать даже в мечтах на ее прощение. Но мог дать ей то, в чем Полина так нуждалась. Опеку, помощь и защиту. Заботу о ней и ее ребенке, которого я заочно возненавидел.
Упитанный щекастый пацан на ее тощих руках, прижатый к груди. Голубой костюмчик.
Мальчик!
Бастард. Нежелательный наследник королевской четы Титовых, живущий в дачном доме с очень простой обстановкой. Он в прямом и переносном смысле явно высасывал из матери последние силы и соки. И это жутко взбесило! Будь он постарше, я бы с удовольствием дал ему хорошего отцовского ремня…
Ты ему не отец, мудила!
… Ремня, который висел в прихожей. Ремень моего папы, который всего один раз в жизни всыпал мне по первое число. Дал пиздюлей ох как за дело. Мы тогда с пацанами случайно спалили соседний заброшенный дом.
– Выметайся! – прошипела Полина, сильнее прижимая сынка Тита к груди.
Пацан повернул голову в мою сторону.
Боже! Он что, улыбнулся тебе беззубым ртом и потешно хрюкнул мелким носом?
Полина, увидев это, закрыла его лицо ладонью, поцеловала сына в темечко, и на ее глазах появились слезы!
Слезы от отчаяния, злобы, какой-то чудовищной безысходности…
Я не собирался оставлять ей выхода. Чистейшая правда, как бы жестоко это ни выглядело на тот щемящий болезненный момент.
Решение принято! Окончательно. Бесповоротно.
Стать для нее покорным слугой.
А чо сразу не рабом?
Рабом,