Врата чудовищ. Дара Богинска
в непромерзающей болотной жиже. Спутникам было не легче, но они стойко выносили любые неурядицы пути, лишь несчастный Гектор задыхался, как маленькая собачонка, сброшенная с вышитой подушечки в разгар охоты.
– Ах, мы так скоро, – хрипел он, – до самых Соляных графств дойдем. Госпожа малефика точно не решила нас погубить в топях?
В его ироничном вопросе иронии было с наперсток. Чонса не удержалась от широкой недоброй усмешки, вышло кровожадно, Гектор вздрогнул и его росомашья шубка пошла рябью.
– Вы могли бы остаться в монастыре, – заметил Брок. – И идите сзади. Вы не воин.
– Увы, господин Лима повелел мне проследить за исполнением приговора лично.
– Эта лавочница была так важна?
– Не она, – подала голос Чонса, переставляя ноги, – а девочка, которую лавочница украла. Давайте, милый Гектор. Скрасьте дорогу, расскажите, что здесь происходит.
– Госпожа! – Они тронулись в путь, и хриплое «жа-а-а» на выдохе напомнило звук, с которым спускают кузнечные меха. Снег хрустел под ногами громко и влажно. Гектору пришлось повысить голос, и тот стал тоненьким и звенящим. Чонса почувствовала запах его пота: миндальная пудра и розовое масло. Гектор был евнухом. – Клянусь именем Малакия, его милость не мог позволить черному безумию разгуливать по его землям!
– Что за девочка? – непонимающе нахмурился Брок, обернулся к служке и придержал его, оступившегося, за локоть. Со стороны выглядело по-другому, будто стиснул и подтянул к себе ближе. Чонса давно заметила: всё, что говорил старик, звучало как угроза. Всё, что он делал, напоминало прелюдию к насилию. Почувствовав это, Гектор тихо заскулил.
– Его милость в самом деле ожидал гостей. Ах, дражайшие, я не знаю, кого именно, но нам велели готовить покои… Лучшие, что есть в замке.
– Лучшие покои для какой-то девочки? Она что, его выродок?
– Вы что! Его милость – святой человек, он бы никогда не предал свою жену, тем более та недавно родила…
– Ну-ну, – хмуро протянул Брок и крикнул Чонсе, угрюмо продолжающей свой путь во главе процессии. – Ищейка, будь осторожна! Если девочка так важна, лучше бы нам держать ухо востро.
– «Буть остолозна», – тихо передразнила малефика. – А я-то подумала, что ты в кои-то веки волнуешься обо мне…
Всё это не имело никакого значения – болтовня, шутки и неприкрытая ложь Гектора – ведь если Ищейка и умела что-то, так это идти по следу. Ощущение безумия и отчаяния чувствовалось ей так же явственно, как текущий по спине пот.
На север. Да, тут пахнет сильнее.
Шаги скрипели. Снова пошел снег, мокрый и теплый. Рыжеватые отросшие пряди липли к лицу Чонсы, лезли в глаза. Она убирала их за уши, но они все равно освобождались, прямые и тяжелые. В конце концов Шестипалая опустила ресницы и пошла только по запаху.
– Что вы знаете об этой лавочнице? – устав от тишины и звуков пыхтения, спросил Джо.
– Да ничего. Обычная девка. Осталась сиротой, её дядя пригрел под крылышком,