Жидкая жизнь сублейтенанта Замфира. Сергей Валерьевич Мельников
французский не так хорош, как ваш. Мне не всегда удаётся подобрать правильные слова. Давайте лучше выпьем.
– Зачем?
– У спиртного, друг мой, есть замечательная способность. Оно вытаскивает живого человека из мёртвого панциря.
– А если человеку хорошо там, в панцире?
– Задохнётесь, если носа высовывать не будете.
Замфир не сдвинулся с места.
– Вы не можете мне отказать, лейтенант. За вашего монарха мы выпили, теперь нужно выпить за моего. Союзники мы или нет?!
И снова Сабуров вытянулся в полный рост, выпятил мощную грудь.
– За Его Императорское Величество государя Николая Александровича! Многая лета! – громогласно объявил он.
Замфиру ничего не оставалось, как встать напротив и выпить свой бокал до дна. Где-то через пару перегородок басовито подхватил отец Деян с хором подвыпивших сербских офицеров.
– Кажется, нас подслушивают, – ухмыльнулся Сабуров. Лицо его обрело выражение напроказничавшего, но не раскаявшегося мальчишки, и Замфир подавил непрошенный смешок. Коньяк разогрел его кровь, расслабил сжатые чуть не до судорог, мышцы спины. Василе сел за стол и приналёг на закуску. Стряпня госпожи Сырбу была простой, но от того ещё более вкусной.
– Мне, право, неудобно вырывать вас из компании друзей, – заметил он и с удивлением обнаружил, что говорит с полным ртом. Русский коньяк разрушительно действовал на манеры Замфира. Он смутился, промокнул рот краем белоснежной салфетки, но поручик не обратил на это никакого внимания.
– Друг мой, – сказал он, не отрываясь от обсасывания куриной голени. – Мы могли бы пойти сейчас к нашим балканским братьям по оружию… – Произношение поручика было столь чудовищным, что Замфир непроизвольно поморщился. Как многие румынские офицеры, он боготворил Францию, Париж и вовсе считал Новым Иерусалимом, сияющим на холме. Такое вольное обращение с французским языком коробило его возвышенную душу. Гримаса сублейтенанта не осталась незамеченной, и Сабуров с усмешкой продолжил: – Но вас, лейтенант, даже мой французский коробит. Что вы там-то делать будете? Наши сербские братья, особенно, подпив, становятся не в меру общительны. Румынского они не знают, как и латыни тоже, а их французский, уж поверьте, много хуже моего. Их язык я кое-как понимаю, всё-таки народы родственные, а для вас, потомка римских патрициев, српски езык будет сущей абракадаброй. И что вы там делать будете? Не отвечайте. Давайте лучше выпьем.
Он опять налил рюмки до краёв и вытянулся во фрунт и провозгласил:
– За победу братского оружия!
Василе поднялся. На этот раз оторвать зад от диванных подушек было намного тяжелее.
– А обязательно до дна пить? – робко спросил он.
– Не обязательно, – успокоил его поручик. – Но, если на дне останется хоть капля, я немедля сдам вас тайной полиции, как пособника врага и османского шпиона!
Сабуров с нескрываемым удовольствием посмотрел на скисшую физиономию Замфира и расхохотался.
– Вы поверили, что ли? Ну, лейтенант, вы что всерьёз заподозрили