Стыд. Елена Грозовская
гранита, метра четыре в высоту, на котором высечены имена погибших.
Нетронутые дубравы по берегам реки скрывают множество ручейков, бегущих к реке. Люди с белой кожей, светловолосые и чернявые, голубоглазые и кареглазые, улыбаются и здороваются при встрече.
Время здесь, кажется правда, остановилось.
Неужели неведомым образом я пересекла временную черту и перенеслась на полтора столетия назад…
Надо сказать, чувства, которые испытываешь, находясь в доме, которому всего-то сто семьдесят лет, по силе ощущений не уступают посещению столичного музея искусств, например. С той разницей, что в комнатах нет смотрительниц пенсионного возраста и все экспонаты можно трогать руками.
Скрипит под ногами натёртый до блеска тёмный дубовый паркет. Палисандровая мебель излучает сияние твёрдого, как камень, лака. Мягкие диваны и кресла, набитые упругим конским волосом, изумляют сочностью плюшевой обивки, а сочетание старинных лионских тканей горчичного и голубого цветов повергает в шок!
Мраморный камин…
– Это не мрамор, а порфир, очень редкий, – уточняет нотариус, – а на столешницах сине-зелёный мрамор из Индии.
Порфировый камин, над ним зеркало в бронзовом окладе. На стенах картины в тяжёлых рамах, а за рамами изысканные манящие сюжеты со светлым летним небом. Старинные лампы мягко рассеивают свет на шёлковый ковёр с голубыми ирисами и на горчичные шторы. Лён такой плотный и блестящий, будто его только что накрахмалила и отгладила прачка. У окон – пустые кашпо без цветов. Это грустно.
– Здесь десять спален и десять ванных комнат, три гостиные, две столовые, одна из них с террасой, две буфетные комнаты, две кухни, два кабинета, библиотека, в цокольном этаже прачечная и ещё один дополнительный туалет и ванная, – продолжал объяснять нотариус.
– Не возражаете, если я осмотрю их позже, месье?
– Конечно, – кивнул нотариус.
Из гостиной две двери вели в комнаты, назначение которых мне было неизвестно. В ближнем дверном проёме я заметила круглый стол в окружении четырёх стульев с высокими спинками и бархатной зелёной обивкой. В дальнем – пестрел на старинном паркете сине-лиловый ковёр, и несколько таких же ядовито-зелёных стульев стояли у окна и у следующего распахнутого дверного проёма. С моего ракурса была видна лишь та часть комнаты, где находился камин белого мрамора, в котором я могла уместиться в полный рост. Массивный портал подпирали четыре мраморные колонны.
Я сглотнула подступивший к горлу комок.
«Значит, именно так выглядят старые деньги. Это тебе не дом нуворишей на Рублёвке. Здесь каждая вещь помнит хозяев. Господи… десять ванных комнат!»
Я оперлась рукой об индийскую мраморную столешницу, стараясь справиться с волнением. Рядом на столике стоял жёлто-красный цилиндр барабана с наполеоновскими пчёлами на ромбах.
Я покосилась на соседнюю дверь.