День за днем. Лирический дневник. Александр Евгеньевич Сорокин

      Пыльная дремлет дорога.

      Сосны, встречая закат,

      невозмутимо и строго

      в близкое небо глядят.

      Полем брожу, вспоминая

      рано ушедших друзей,

      как мы ходили по краю

      шумной ватагою всей.

      Жили себе, не гадали,

      кто и на что обречён.

      Молодость не для печали –

      было нам всё нипочём.

      Но между мною и вами

      смерть проложила межу.

      Грусть не осилив словами,

      пристально в небо гляжу.

      Пашут небесную ниву

      медленные облака.

      Тихо ли, так же красиво

      там, где не лес, не река,

      не полыханье заката,

      но и не тьмы пустота?

      Что там для нашего брата

      жизнь уготовила та?

      В уединенье, на отшибе,

      с больной от хмеля головой

      хватаю я, подобно рыбе,

      смолистый воздух боровой.

      Конечно, сосны исцеляют

      и вдохновенна тишина,

      но знать бы, где душа гуляет

      и что затеяла она.

      Мне без неё темно и сиро,

      хоть сам я в этом виноват.

      Остаться б живу, не до жира.

      Прошу, вернись, душа, назад.

      Не всё потеряно, ещё мы

      воспламенимся, воспарим,

      ворвёмся в песенны хоромы

      охрипшим голосом своим.

      Ещё помашет нам удача

      своей изменчивой рукой.

      А что попал я под раздачу

      седому Вакху – рок такой.

      Да что пенять! Натура – дура

      и только слово – молодец.

      Оно – души клавиатура,

      оно – мой пастырь, наконец.

      Вы не верьте в слепую молву,

      не уйду во вселенский запой,

      я ещё поживу, поживу,

      не оставлю Россию вдовой.

      Я с рождения с ней обручён,

      и в меня она верит одна.

      Без неё моя жизнь – ни о чём,

      бесталанна, бесцветна, бледна.

      Только с ней буду смел и правдив,

      стану верным собратом для тех,

      кто веление слова постиг, –

      слова – не для шутейных утех.

      – Ты слышал стоны той земли,

      в которую по горло врос?

      Преображайся и внемли,

      и виждь обилье росных слёз.

      Так небо молча говорит,

      нависнув тучей вороной:

      – Ослепнешь – потеряешь стыд,

      оглохнешь – будешь проклят мной.

      Я не ослеп и не оглох

      среди слепых, среди глухих.

      Но, верно, слог мой всё же плох –

      никак не достучусь до них.

      Не предводитель, не герой,

      а просто русский человек,

      намереваюсь