Кваки против слепой старухи. Денис Александрович Игумнов
полезли оскаленные, разбойничьи, разгорячённые боем, фиолетово-красные рожи.
Мирон Григорьевич успел срезать первых трёх или четырёх нападавших очередью, но другие сократили расстояние и всей толпой набросились на него. Забурлила рукопашная схватка. Полковник держался молодцом: мужику пятьдесят лет, а он махался, как молодой мастер спорта по боксу. Врагов было очень много, не знаю точно сколько, но больше дюжины – точно. Нескольких полковнику удалось завалить: кого оглушил ударами кулаков, а кого зарезал. Оказалось, что он мастерски владел искусством ножевого боя. Уважаю, сам умею, оттого и уважаю. Нож в его руке выделывал замысловатые кренделя, резал и колол. Врагов он не жалел, полосовал по лицу, попадал по глазам, колол в сонную артерию, втыкал нож под ложечку.
Один разбойник с головой, похожей на чугунный горшок, проскользнул сквозь лес конечностей подельников и несколько раз выстрелил из пистолета, целя по коленкам полковника. Полковник покачнулся и, споткнувшись о лежащее сзади у его ног тело, упал на спину – на него навалились и обезоружили.
Мирона Григорьевича не хотели просто убить, – иначе давно бы застрелили, – его хотели взять в плен, поэтому, накидав ему прилично ногами, подняли. Двое бандитов поддерживали полковника за подмышки, а другие стояли рядом и смотрели. Чего же они ждали? Минуту спустя я понял, чего они ждали. К бандитам, поймавшим главу анклава «Журавль», присоединились другие, и привёл этих других их атаман, лидер – не знаю как правильно, по мне так – бригадир – высокий, худой, жилистый мужчина, брюнет, одетый в камуфляжную форму и натовские высокие солдатские ботинки. Скорее всего это и был тот самый руководитель фальшивой группы повстанцев – Эдик Леонов. Хотя бог его знает, как этого убийцу звали на самом деле. Его хитрые глазки искрились звериной злобой. Посмотрев на полковника, он рассмеялся, не разжимая губ. Знаю я таких упырей, навидался в бытность мою в банде у Крутова. Конец Мирон Григорьевичу, этот жалеть никого не станет.
Я потел и мучался от бессилия что-либо изменить. Чувствуя себя трусом, я не смел выползти из укрытия и, не отрываясь, следил за мрачным представлением, разыгрываемым передо мной самой жестокой жизнью. Правда в том, что хищники существовали всегда, и главной пищей во все времена для них служила кровь. Золото, власть, секс – всё это было для них важно, но важнее всего была кровь. Пускай они и сами себе не признавались, зачем они творили все эти страшные вещи, но я-то знаю отчего они испытывали настоящее удовольствие. Не от блеска монет и не от приветственных криков орды и женских стонов, нет, они искали вкус человеческой крови, и наслаждались им пока могли. Вот вам и народ – светлый и мудрый. Правда, это скорее нелюди, чем люди, а то, что по крови они русские, так что ж, как мне говорили: «Не так важно быть русским по крови, как по духу». Сейчас я проверю, какой у меня дух. Осталось ли что-то от прежнего меня, кроме соплей.
– Попался, сволочь, – сказал бандит бригадир. – Страшно умирать на коленях?
– Ты мародёр, а я солдат, нам не о чем с тобой говорить.