Старовер. Ольга Крючкова
стояли на паперти.
В помещении было душно от дыхания множества людей и воскурений. Среди пёстрой разряженной толпы селян Мишка попытался разглядеть дружка Кольку, но тщетно. Вдруг его взор зацепил стройную девочку, покрытую цвета незабудок платком. Из-под головного убора по спине струилась пшеничного цвета коса. В новой тёмно-синей курме[11] она казалась старше своих лет. Мишкино сердце учащённо забилось: она, Дашка Мартынова! Девочка стояла подле родителей и внимала молитве.
Первым порывом Мишки было – пробиться сквозь толпу, подойти к Дашке и взять её за руку. Затем он окинул взором свои потёртые от времени разлапистые выворотижки[12] и большой, не по размеру, зипун. Мишке стало неловко: такая красивая девочка, нарядно одетая, и он рядом – в старой обувке и отцовском перешитом зипуне. Мишка тяжело вздохнул и подумал: «Вырасту, стану приказчиком, приду к Дашке, разряженный в пух и прах, одарю её дорогими подарками…»
После окончания службы поток прихожан вынес Мишку вместе с семьей на трескучий мороз. Однако он задержался подле паперти, дожидаясь Дашу. Мишка точно не знал, чего он хотел: то ли её, нарядную, разглядеть поближе, то ли прикоснуться к её руке…
Наконец Даша поравнялась с Мишкой, вжавшимся в бледно-жёлтую стену у паперти. Кто-то из прихожан попытался сунуть ему монетку. Мишка машинально, как зачарованный, взял подаяние – его взор был прикован к Дашке Мартыновой. Неожиданно девочка повернула голову в его сторону – голубые, небесного цвета, невинные глаза светились добром и умиротворением, на губах играла лёгкая, едва заметная улыбка. Мишка невольно подался вперёд и, оттолкнув пожилую селянку, схватил Дашу за руку.
– Салазган![13] – выругалась женщина.
Мишка никак не отреагировал на оскорбление. Он видел перед собой только Дашу… и ощутил в своей руке тепло её ладони. Это продолжалось лишь кроткий миг – поток, выходивший из церкви, оттеснил девочку.
Придя домой, Мишка подумал: «Увижу её в церкви на Рождество, потом на Крещенскую неделю… И на Крещенское катание на санках…»
По ежегодной традиции после Рождества в лавку Станислава Хлюстовского потянулись нуждающиеся селяне. Хозяин всех без исключения одаривал парой обуви, стараясь подобрать по размеру. За год в мастерской скапливался брак: порой где-то на обувке шов кривой получился, или недолжный крой вышел – такую обувь и раздавал Станислав. Однако бедняки не роптали, от души благодарили поляка, ибо хорошая обувь стоила немалых денег.
В рождественской благотворительности Станиславу всегда помогала жена, на сей раз подвязался и Николай. Он, тщательно осмотрев брак, отобрал подходящие выворотижки и испросил дозволение отца подарить их Мишке Венгерову. Отец не возражал.
Колька, подхватив свой подарок, тотчас помчался к Венгеровым. Войдя в горницу, он увидел Мишкину мать, занимавшуюся прядением. В углу стояла невысокая ёлка, убранная самодельными игрушками из цветной бумаги. Увидев
Курма – женская тёплая одежда на вате.
Выворотижки – мужская обувь, сшитая из грубой кожи (шов слева).
Салазган – оборванец.