Дым на солнце. Рене Ахдие
нашей семьи, Марико. – Его слова были эхом последнего наставления их отца в то судьбоносное утро, когда она отправилась в путь в Инако.
Они только укрепили ее решимость.
Она заработает к себе доверие и получит свое место при императорском дворе. Будет создавать союзы везде, где только возможно. Будет срывать планы императора на каждом шагу.
И сделает все возможное, чтобы освободить Оками – юношу, которого она любила.
Неважно, как глупо это звучит, – словно мечты несмышленого ребенка с амбициями, выходящими за пределы его возможностей.
Все в жизни начиналось с идеи.
Сидзуко поклонилась перед Марико и Кэнсином, положив конец странному молчанию, повисшему между ними. Ее внезапное почтение шло вразрез с ее поведением эти последние два дня.
– Прошу прощения, что прерываю, мой господин, но мы должны продолжить путь к павильону императрицы.
Кэнсин уставился на служанку, будто только что заметил ее присутствие.
– Императрицы?
– Да, мой господин. – Сидзуко повернулась к Марико и поджала губы. – Мне было приказано привести госпожу Хаттори в Лотосовый павильон. Императрица желала ее видеть.
Золотые лепестки и кровоточащие раны
Когда они подошли к раздвижным дверям, украшенным резными цветами лотоса, Сидзуко замедлила шаг и Марико вслед за ней. Стражники, стоящие по обеим сторонам, расступились, пропуская их. Марико прошла через дверной проем и низко поклонилась, ее пятки уперлись прямо в высокий деревянный порог. Ее лоб коснулся свежесотканных татами, их свежий аромат ударил ей в нос – чистый, сосновый и манящий.
Когда она и Сидзуко снова поднялись на ноги в дальнем конце огромного приемного зала, кое-что привлекло внимание Марико, и ее поразила новая мысль. Одна из тех, которые она умудрялась игнорировать эти последние два дня, поглощенная своими заботами. Сидзуко показала себя как невероятно способная и умелая служанка, хотя и несколько колючая. Как раз этим утром Марико задавалась вопросом, почему эта пожилая женщина, стоящая выше многих других служанок, была переведена помогать невесте незаконнорожденного принца, а не заняла более почитаемое место в личной свите императорской семьи. Только когда Марико увидела, как Сидзуко пытается подняться на ноги, она поняла причину. Гримаса и потеря равновесия на мгновение выдали ее.
У Сидзуко была травма шеи – возможно, даже позвоночника, – что придавало ее движениям недопустимый изъян, который она, вероятно, не могла контролировать. Слуга при императорском дворе не должен был ни на что отвлекаться. Он должен был двигаться, как порхающая тень, а теням не следовало демонстрировать свои недостатки перед императором.
Гнев сжал горло Марико, из-за чего ей стало трудно сглотнуть. Она корила себя за то, что раньше не заметила состояния Сидзуко. Задалась вопросом, что могло послужить его причиной. Как могла Марико пытаться защищать тех, кому повезло меньше, как посмела заявлять, что позаботится о ком-то, кроме себя самой,