Похищение. Даниэла Стил
в нем страсти, пламени... Не его лицо представлялось ей в те часы, когда она находилась на грани между жизнью и смертью... Не его имя она шептала... Они это знали, и Малкольм, и Мариэлла.
– Чарльз, я спокойна. А это много для меня значит.
С Чарльзом нельзя было быть спокойной... С ним было упоение, счастье, страсть, любовь... порой отчаяние... И горе было, такое же огромное, как и страсть.
– Я тебя видел... в Испании... я бредил, когда меня ранили... – сказал он словно в полусне.
«А я тебя видела каждую ночь», – хотела сказать Мариэлла, но не смогла. Только улыбнулась.
– Бывают призраки, Чарльз.
И есть среди них такие, что приносят боль.
– Нет, не призраки. Разве мы – призраки? Призраки – и все?
– Может быть.
Только проведя два года в санатории для душевнобольных, она поняла, что кошмар кончился и теперь можно жить – пусть с болью в сердце, но все-таки жить после всего, что произошло. Сейчас нельзя рисковать, нельзя рисковать даже ради него, ради него тем более нельзя. Не надо позволять себе возвращаться вспять. Да, она все еще бесконечно любит его, но это не имеет сейчас значения. Она коснулась его руки, его щеки, он наклонился, чтобы поцеловать ее, но она отстранилась. Он все-таки поцеловал ее в щеку, совсем близко к губам, и она долго не открывала глаз.
– Я люблю тебя... Я тебя все время любил...
Она узнала этот огонь в его глазах. Это не физическое влечение, доводящее мужчину до безумия, а истинная любовь, рожденная узнаванием, заботой, верой в любимого человека. Такая страсть убивает. Мариэлла знала, что эта страсть когда-нибудь погубит Чарльза. Когда-то она сама едва не погибла в пламени его безумств и теперь не может рисковать. У него появились шрамы, но и у нее тоже. Она ранена не на поле боя, но от этого ее раны болят не меньше.
– Я тебя тоже люблю, – прошептала она, понимая, что не следует говорить такие слова. Но шепот явился из прошлого, как отзыв той жизни, которая закончилась вместе с жизнью Андре.
– Давай еще раз встретимся, пока я не уехал в Испанию.
Давить – вот это похоже на него. Сейчас он заставит ее почувствовать себя в ответе за него. Как же, ведь он едет на войну! Она опять улыбнулась, но на этот раз отрицательно покачала головой.
– Не могу, Чарльз. Я замужем.
– Он знает про меня?
Она опять покачала головой. Этот вопрос был для нее мучительным.
– Нет, не знает. Он считает, что я бурно провела лето во время путешествия по Европе, слегка отбилась от рук. Так мой отец рассказывал друзьям. Отец всегда говорил, что был, мол, «бурный роман». Больше Малкольм ничего не знает. Он никогда не позволял мне говорить об этом. Малкольм понятия не имеет, что я была замужем.
Ох, как это похоже на ее отца! Он никогда никому не говорил, что его дочь жила с Чарльзом, благо сами родители остались тогда в Европе. Ее отец всю жизнь заботился исключительно о репутации, ему лишь бы остаться внешне безупречным. Он лгал для ее же блага, всем говорил, что дочь учится в Европе. Во что бы то ни стало сохранить лицо. Ради этого он так старался спасти Мариэллу