Курмахама. Надежда Калинина
с Машкой. Но классная до поры старалась не сажать их вместе, потому что хорошо знала – посадишь подружек рядом, и они будут болтать все уроки напролёт. Но в последнее время Ленка постоянно ссорилась со своим братом, который сидел сразу за ней, да так ссорилась, что порой летели пух и перья. Чем замучила не только учителей, но и своих соседей по партам. Поэтому физичка – их классный руководитель – уже не раз вздыхала, мол, пора бы тебя, Леночка, посадить подальше от братца.
Поломавшись для порядка, Генка сдался и как бы нехотя поинтересовался у Бруквы:
– И как же я с Букашкой поссорюсь?
– Да хоть как, – начал было Бруква, но быстро остановился, заметив, как суровеет лицо пылкого влюблённого. Природное чутьё ему как всегда не изменило – Бруква на уровне безусловного инстинкта чувствовал, когда следует менять тактику. Действительно, «правильно», то есть без пагубных последствий, поссориться с тихоней Букашкой можно было, только придумав нечто нетривиальное.
Бруква задумался, поднял взгляд вверх, потом скосил зрачки в сторону окна, Генка уныло топтался рядом, ощущая себя полнейшим болваном. Ссориться на глазах у любови всей своей жизни – это безусловный и решительный крах. Нет, об этом не может идти речь, это немыслимо! Об этом Генка прямо заявил хитроумному Брукве. Тот спорить с влюблённым не стал, продолжил раздумья. Генке очень хотелось уйти, но после ключ-слова его вера в Бруквины возможности многократно возросла.
– Тогда надо поссорить Альбинку с СухоЛенкой! – после десятиминутного размышления нашёл блестящий выход Бруква.
– Ещё не легче, – уныло пробурчал Генка, – и как ты себе это представляешь?
– Уже придумал, – похвастался довольный Бруква, – надо написать Альбинке записку, что СухоЛенка свои козявки ест! Вот ты бы захотел сидеть с тем, кто ест свои козявки? Да ещё совсем рядом с тобой?
– А она правда их ест? Козявки? – не поверил Генка, внутренне содрогнувшись от отвращения, Ленку Сухорукову он никогда не любил, но всё же ТАКОЕ!
– Ест, – авторитетно заявил Бруква, – сидит, ковыряет в носу, а потом, рррраз, и в рот! Пока никто не видит.
То, что брат и сестра Сухоруковы постоянно ковыряют в носу знали все. Им не раз делали замечания, но всё было напрасно. И всё же есть свои козявки – это даже для Сухоруковых было чересчур.
– Если никто не видит, ты-то как узнал? – Генка чувствовал смутное сомнение, СухоЛенка ему никогда не нравилась, но наговаривать на неё напраслину он не желал.
Да и вообще, всё это дурно попахивало, как бы не пострадать в этой истории больше всех.
– Видел. Собственным взглядом, чтоб мне провалиться! – Бруква был сама убедительность. В его распахнутых светлых глазах застыло выражение искренней праведности, – Ест! Точнее, ела. Один раз. Как минимум.
– Ну, хорошо, – сдался Генка, которому очень хотелось сесть за одну парту с Альбиной, – но как мы об этом Альбине сообщим? Если записку напишу я, она сразу догадается, кто писал.
– Записку