Курмахама. Надежда Калинина
к утру Геннадию не стало лучше. Врач уверил ее, что это не конец, всего лишь очередной приступ, но предупредил, что нужно по возможности избегать подобных рецидивов, а то это может плохо кончиться.
А утром, придя на работу, Елена обнаружила у себя в кабинете Горенькова, который в ультимативной форме потребовал от неё переделать последний квартальный отчёт, упирая на неполноту собранных для отчёта данных, и сделать это срочно. В идеале, до конца дня.
Спорить с Николаем Петровичем она не стала – после бессонной ночи не было ни сил, ни желания. Елена просто вызвала к себе Ольгу Александровну и попросила, чтобы та начала переделывать квартальный отчёт. Даже не дослушав главбуха до конца, её зам с улыбочкой заявила, что ей всё понятно и не дожидаясь разрешения, покинула кабинет, оставив Елену сидеть с глупым видом.
«Ну что, что еще может случиться? Меня с работы уволят? Могут! Вполне! Если буду постоянно отпрашиваться в больницу, нервничать и ошибаться на работе, точно выгонят. Гореньков вон с Ольгой Александровной только об этом и мечтают, – лёжа в темноте в пустой квартире, вела сама с собой невесёлый диалог Елена перед отходом ко сну, – Вот ведь до чего я дошла, даже и поговорить не с кем, приходится разговаривать с самой собой. А кому еще я могу пожаловаться? Генек в больнице, Вовик со мной не разговаривает…»
Елене представлялось, что в своей усталости она дошла до края, и как только смежит веки, тотчас заснёт. Но сон никак не приходил. Уже часа два прошло с тех пор, как она легла в постель, а в голове продолжали бушевать мысли, одна тоскливее другой. Уставшая, измученная физически и морально, Елена блуждала по закоулкам сознания, не в силах отрешиться от всего произошедшего с нею, чтобы провалиться в забытьё и хоть слегка отдохнуть. К счастью, завтра была суббота, так что можно было с утра поспать подольше. Но сон не приходил и не приходил, доведя Елену до исступления. Она уже и молока теплого выпила с медом, и капли приняла успокоительные. Ничто не помогло. И тогда Елена стала вспоминать волшебное слово, про которое ей рассказывал Геннадий.
А что, если это слово, при условии, конечно, что она его вспомнит, поможет остановить это дикое, неудержимое падение в бездну? Потому что другой надежды у неё уже просто не осталось. Елена напряглась, обшаривая память. Но ключ-слово никак не хотело всплывать на поверхность. Тоже видать куда-то провалилось, ушло куда подальше. Ведь и правда, это же не её спасительный круг, а Генека. Это его волшебное слово! Она ведь тогда, наутро, про ключ-слово даже не вспомнила, и Геннадий так ничего про его везучее свойство не поведал. И даже не рассказал, откуда это слово взялось и как им пользоваться.
«Всё это блажь, – уговаривала себя Елена, – никакие слова мне сейчас не помогут». Но голова её, не переставая, уже перебирала и перебирала всевозможные варианты, пытаясь натолкнуться на нужную комбинацию букв. Елена даже всплакнула для надежности, но и это не помогло. Ключ-слово никак не приходило. Но она упрямо продолжала свои попытки. Вероятно, потому что