Иван и Алевтина. Валентина Андреевна Степанова
цветными карандашами сама для Марины раскраску «Три медведя». У нее это получалось очень аккуратно и красиво. Картинки выглядели, как в настоящей книжке! Когда температура у дочки упала, мама убежала на фабрику делать отчеты. Дома остался с Мариной отец. С отцом многое было можно! Вот и сидеть за столом, а не в постели, например!
Девочка сидела на стуле за столом в кухне у окна, напротив него. В своем коротком байковом платьице, обвязанная крест-накрест шерстяной шалью, валенках на ногах в коричневых хлопчатобумажных чулках, она выглядела очень бледной и худой.
– Папа, расскажи, как ты был маленьким, когда был царь – попросила она. Рассказы отца она могла слушать часами, только бы никто не мешал.
– Ну, что же, тебе рассказать, Мариночка? – задумался Иван Михайлович.
– Все расскажи, как будто это книжка! – ни минуты не сомневаясь, попросила дочка.
– Ну, давай слушай! – наступили секунды тишины, в которой тикали часы с кукушкой над его головой. Руки у него были заняты приготовлением корма для кур. Они мяли мелкую картошку, отварные очистки и немного черного хлеба. Туда же шла и скорлупа от съеденных утром яиц, пшенная крупа.
– Родился я в 1902 году в нашем селе Стариково Аксиненской волости Богородского уезда Московской губернии (официальное название у него было – «Стариковская мещанская слобода») в семье дьякона Михаила Михайловича Ремизова и дочери московского протоиерея Зинаиды Васильевны Смирновой, первым ребенком. Крестил меня в большой церкви на Горе священник отец Дмитрий, – тихим голосом начал рассказ отец.
– А дьякон и протоиерей это кто? – спросила Марина.
– Это должности такие церковные. Дьякон – помощник священника, а протоиерей – это священник у которого в подчинении были еще церковные служащие. Так вот, моего отца уволили из семинарии «за вольнодумство» с последнего курса и сана священника он так и не получил. Сначала работал учителем в школе под городом Клином (Московской, тогда губернии), а когда решил жениться, то чтобы содержать семью пошел дьяконом в большой приход. Дом купили рядом с храмом. Дети народились у них с матерью. Всего было их девять, но двое померли, едва родились. Помню, как отец унес маленький гробик в руках. Это была Надюшка, появившаяся накануне вечером. Её похоронили в ограде у храма. Осталось нас семь в семье: шесть сыновей и Катя, – сказав, замолчал Иван Михайлович.
– Это мы значит правда «попы», как дядя Саша-сосед кричит, когда пьяный напьется? – тихо спросила Марина.
– Пусть кричит, Мариночка! Думать не запретишь. Это сейчас без уважения к сану, а раньше до революции образованные люди из таких семей выходили и не только священники. Знание – сила. Ты обязательно, когда пойдешь в школу хорошо учись дочка!
– А ты когда пошел учиться пап? Как раньше все было? Вот Саша уже в пятый класс перешел! Сейчас до десятого дойдет и может в институт поступит!
– В 1909 году пошел я учиться в нашу начальную школу на Горе, к учительнице Ольге Степановне Смирновой и учился у нее четыре года. Жила она на втором