Разбитые судьбы. Турана М.
и отвращение. Должно быть, именно эти чувства он испытывает, глядя на меня. Между нами социальная пропасть. И появилась она не сейчас. Всегда была. А теперь стала настолько ощутима, что я ежусь от того, насколько жалкой выгляжу рядом с ним.
Инстинктивно прячу свои руки, растянув рукава свитера. Бросаю на себя взгляд в затемненное окно его автомобиля и моментально жалею об этом. Не узнаю себя в девушке с вытаращенными глазами и острыми скулами, что смотрит на меня оттуда. Опускаю взгляд на свои брюки, на ботинки, испачканные грязью, и окончательно утопаю в жалости к себе.
Какой некрасивой и никчемной я стала! Во что превратилась…
В груди становится больно.
Бросив взгляд на Рустама Низами, злюсь. Рядом с ним я как безродная бродяжка. Мы настолько разные! От его безупречности: начиная от одежды, в которую он одет, и заканчивая парфюмом, что щекочет нос, хочется до боли сжать зубы.
– Вы, наверное, здесь, потому что узнали о моем освобождении, – начинаю первая разговор. – Поверьте, я не просила об этом. Я не думала…
Я теряюсь и мысли путаются. Молчу, стараясь собрать их воедино и сообщить ему, что в досрочном освобождении нет моей вины. Я не подавала никаких прошений. Все случилось так неожиданно, что мне до сих пор не верится, что я стою по ту сторону от колючих стен.
– Я знаю, – произносит он, испепеляя меня взглядом.
Мне становится жутко от того, что этот мужчина вновь стоит передо мной. В голове вспышками проносятся события в Варшаве. Момент, когда он точно так же сжигал меня взглядом, душил словами и своим присутствием. Вынуждал признаться в причастности к смерти его отца.
А когда я сделала это, требовал невозможного – ещё одного признания, что я действовала по поручению Леонида Мартынова. Я не знала, как объяснить мужчине, что не понимаю, о чем идет речь и что в случившемся не виноват никто, кроме меня. И мотивом стало то, что я считала компанию МурБек причастной к гибели моего родителя.
– Я здесь в качестве твоего куратора, – продолжает внимательно следить за моей реакцией.
Меня парализует и торкает током одновременно. Каждая клеточка, каждый волосок на моем теле наполняется ужасом и встает дыбом, когда смысл его слов оседает в сознании.
– Садись в машину, – кивает головой на свой автомобиль.
Куратор, куратор, куратор…
Эхом отдается в ушах.
– Это невозможно! – слышу собственный голос.
Лихорадочно роюсь в памяти, стараюсь дословно воспроизвести речь начальника тюрьмы. Он объяснял всю суть программы, по которой меня досрочно освобождают. Но информации так много, что я хвастаюсь лишь за ту часть, где он говорит про куратора:
«Вам назначат куратора, Дамла. Обычно это уважаемый и респектабельный человек, который никогда не нарушал закон. Он будет нести за вас ответственность. Вам предстоит стать волонтёром в одном из социальных учреждений и найти работу, чтобы обеспечивать себе жизнь. Если будет необходимость, место для