Дом корней и руин. Эрин А. Крейг
в этом доме ни одной ночи. Только не сейчас. Не сейчас, когда я узнала… все. Я понимаю твое беспокойство и обещаю сделать все, что в моих силах, чтобы не опорочить честь нашей семьи.
Если честно, даже не знаю, зачем пишу все это. Не уверена, что мне хватит смелости отправить письмо; возможно, я просто засуну его подальше в ящик письменного стола и забуду до тех пор, пока не закончу работу и не начну собирать вещи. Но мне приятно поговорить с тобой вот так. Я почти представляю, как ты сидишь, слушаешь меня и пытаешься понять, что я хочу сказать.
Интересно, куда я отправлюсь дальше? Все же надеюсь вернуться к тебе в Хаймур. Когда-нибудь. Но не сейчас.
Твоя сестра Верити».
11
Уголь скрипнул о бумагу, и толстая черная линия ушла не туда. Я потерла ее большим пальцем, пытаясь исправить угол наклона. Александр неотрывно следил за моими движениями. Из окон за его спиной лился солнечный свет, отбрасывая золотистые блики на его черные, как вороново крыло, волосы и создавая вокруг него сияющий ореол. Даже пальмы благоговейно склонились к нему с обеих сторон, как бы дополняя композицию.
Дофина привела нас сюда после завтрака, заверив, что здесь самый лучший свет во всем поместье. Она назвала это место Восточным зимним садом, и мне стало интересно, сколько же еще зимних садов в Шонтилаль. Свет действительно оказался потрясающим, но из-за стеклянных стен его было даже слишком много. Мне быстро стало жарко; кожа увлажнилась от тяжелого воздуха. Мой накрахмаленный пышный воротничок постепенно начал опадать.
– Можно хоть немножко двигаться? – спросил Александр, едва шевеля губами. Мы начали работу почти час назад, и с тех пор он дышал мерно и практически незаметно.
– Сколько угодно.
Он по-прежнему не шевелился.
– Я точно ничего не испорчу?
– Это только предварительные наброски, – сказала я, очерчивая контур его скул. – Я просто знакомлюсь с вашим лицом.
Я застыла, осознав, как откровенно прозвучали мои слова. Интересно, он тоже это почувствовал?
Александр наконец сменил положение и оперся на подлокотник кресла.
– И как оно? – Он буквально расплылся в улыбке. – Мое лицо?
Я спряталась за этюдником:
– Вполне приемлемо.
– Вполне приемлемо? – повторил он. – О, мисс Фавмант, вы меня обижаете.
– Нос длинноват, – шутливо продолжила я с авторитетным видом. – Когда я закончу, я назову эту картину «Александр…». Как ваше полное имя?
– Александр Этьен Корнелиус Леопольд Лоран, – произнес Александр с напускной торжественностью.
– Правда? Даже длиннее, чем ваш нос.
Он усмехнулся, а я оглядела мольберт и взглянула ему в глаза:
– Думаю, выйдет прекрасный портрет. Поколения будущих Лоранов будут смотреть на него и говорить: «У этого человека было слишком много имен, но посмотрите, как он был красив и какой у него был идеально пропорциональный нос».
– Мама будет рада. – Помолчав минуту, он спросил: – Это ничего?