Однажды кажется окажется. Книга 1. Елена Рыкова
ступеньки ведут вниз и там никого нет. Подвал.
Напали они молниеносно. Ноги человека подогнулись, от боли тот потерял сознание, не успев вскрикнуть. Он стащил человека по лестнице вниз. Голова человека стучала о каждую ступеньку. Слуга наверху закрыл дверь, а потом спустился к нему.
Начали пить. Он чувствовал, как бегут, как наполняют его силы. Как переходит в него жизнь и как она вкусна. Многим наелся он: памятью человека, знанием окрестностей и нового, непривычного ему языка. Человек был молодой, высокий. Им хватило сполна. А когда человек закончился, он сам принял облик человека.
Пока мы поживём в лагере, сказал он слуге. Здесь много детей. У них сладкие силы. Мы заберём столько, сколько нам понадобится. Но убивать больше не будем, чтобы не обнаружить себя. Мы должны быть осторожны, если хотим вдоволь наесться. Поэтому сейчас нам нужно к морю – избавиться от трупа и кофты.
Они шли по тропинке меж закрывшихся цветов, кустарников и камней. Возле заброшенной детской площадки повернули вправо.
– Ещё немного, – сказал Яртышников.
Луч фонаря Василия Викторовича высвечивал ровный жёлтый круг – бегущая под ногами трава. Полина держала Сонину футболку, вдыхала её запах: пшеница, морская соль, молоко. Так пахла дочкина макушка в роддоме. Слёзы высохли, бороздки стягивали щёки. Последний раз она плакала час назад, вместе с девочками в палате, разбирая дочкины вещи. Марта Веснова призналась ей про страшилки: как все они рассказали настоящие, а Соня – сказку. Детскую. Как она на спор пошла до ворот и не вернулась. Тина Мишаева слушала тихо, а потом зарыдала, утираясь кончиком толстой косы. Повторяла: «Мы не хотели». Что она могла сказать этим девочкам? Утешить их? Они были расстроены, но они были живы. Они плакали, но они плакали, сидя в тёплой комнате, сытые после ужина.
– Вот тут. – Яртышников остановился возле сосны, направил фонарик на небольшую поляну. Луч прыгал по стволам деревьев. – Собака села, потеряв след.
Оцепенение, в котором она пребывала после звонка из лагеря – пока собиралась, пока ехала – в метро, в поезде, на автобусе, содралось с неё.
Полина шла по хвойным иголкам, как по стеклу: больно. Больно. Больно.
– Жила-была женщина, и было у неё три сына, – пробормотала она.
– Что, простите? – спросил Яртышников.
Она пожала плечами:
– Ничего.
Громкий крик резанул живот:
– МАМА!
– Соня! – Она вскинулась на голос, но сразу остановилась, потому что поняла, что не знает, в какую сторону бежать. – Вы слышали? – Полина глянула на Яртышникова. – Это Соня! Она кричала!
Василий Викторович не смотрел на неё.
– Вокруг тихо, – сказал он.
– Вы мне не верите, да? Думаете, такое может показаться? Она кричала, поняли? – Полина схватила его за локоть, тут же отпустила и неуверенно побежала в темноту, прочь от Яртышникова с его фонариком и жалостью.
– Куда вы? – Василий Викторович бросился за ней.
– Соня! Сонечка! – Она металась, не разбирая дороги. – Я здесь! Ты где? Откликнись!
Ветки