Грани. Илья Шумилов
недоумевающе спросил я у спаниеля.
Я протянул руку вперед и начал гладить своего оппонента по голове. Тот доверчиво приклонил ее передо мной. В ответ на вопрос мне последовал любознательный и глубокий взгляд карих собачьих глаз. В тот момент я перестал ощущать жару, земля под ногами словно стала тверже, небо – объемнее и глубже, и я почувствовал тепло, разливающееся в груди тягучими ручейками. Я просто сидел на траве и гладил собаку.
Так мы сидели долго. Благо солнце нас пощадило и на весь день скрылось за облака. Я оставил пса на прежнем месте, потому что не знал, оставили ли его тут, или он потерялся. Может его ищут, и если бы мы перебрались куда-то в другое место, то найти его стало бы гораздо сложнее. Но если же собака потерялась, то кто мог привязать ее к этому столбу?
Вопросов было больше, чем ответов, искать которые было, кажется, негде. За это время мимо прошли сотни людей, и никто не оказал особого внимания, за исключением мимолетных косых взглядов.
На пару мы успели перекусить бутербродами. Я все говорил и гладил его, а пес, казалось, очень вдумчиво слушал и улыбался, но время от времени, словно опоминаясь, озабоченно оглядывался по сторонам. Я знал, что он высматривает. Он ждал. В какой-то момент я даже отвязал его от столба, подумав, что может он сам захочет пойти искать хозяев, но тот не двинулся с места и все эти часы сидел в одной позе с прямой спиной, словно статуэтка, или участник собачьей выставки. Хозяина все не было.
Наступал вечер, солнце уже начало клониться к закату. Было странно, но я подумал, что возможно пес ждал меня. Да, это глупо, я знал, что такая ухоженная, красивая, породистая собака просто не могла быть брошена вот так на улице. Возможно, что спаниель ушел очень далеко от дома и что его потеряли, наверняка его все-еще ищут. Теперь оставить его здесь одного я не мог. Я не знал, что скажут родители, когда я приведу его в квартиру, но меня это не заботило. Единственное, что я прежде всего знал, это то, что животное наверняка очень голодное и уставшее, и оставлять его одного в опасности никак нельзя.
Взяв импровизированный поводок из веревки в руки и поразмыслив несколько секунд над тем, как мне лучше попросить собаку следовать за собой, я вдруг сказал:
– Чарли, пойдем домой?
Спаниель вдруг резко вскочил на лапы, весело покрутился вокруг себя и потянул поводок в сторону тротуара. Я не понимал, почему у меня вдруг вырвалась эта кличка, но собака отреагировала на нее достаточно живо. Еще несколько раз я повторил: «Чарли, Чарли…» и понял, что пес полностью откликается. Видимо его действительно так звали. Это необъяснимо, и это стало еще одним удивительным событием в этот день.
На улице было тихо и спокойно. Дневное пекло сменилось теплым, слегка душноватым июльским вечером. Мы шли не спеша. Чарли вел себя очень воспитанно. Он не вырывался вперед, вовремя останавливался, когда того требовал светофор, поворачивал беспрекословно, словно я держал не поводок, а вожжи благородного рысака.
Несмотря на размеренный