Научная дипломатия. Историческая наука в моей жизни. А. О. Чубарьян
столкнулся с новой ситуацией. Мои коллеги, особенно в Латвии, не хотели слышать никаких аргументов, они признавали правомерность только своих точек зрения; не считались с тем, что в истории были и другие свидетельства, чем те, которые они признавали.
Подобного я не встречал даже в худшие времена холодной войны. Самое печальное состоит в том, что наши коллеги из Риги переносили свое чувство неприятия советской политики и на нынешнюю Россию и, в частности, на российских историков, как бы давая понять, что и мы виноваты и ответственны за прошлые исторические события.
Разумеется, в таких условиях сложно вести диалог, приводить факты, аргументы и излагать свою позицию.
Но несмотря на эти обстоятельства, я думаю, что в данном направлении мы делаем весьма полезное для России дело.
Синдром Польши
Связи с польскими историками привлекали мое внимание особенно в последнее время. В целом мои связи с поляками проходили и в более ранние времена. Я уже упоминал о контактах с А. Гейштором в 1970–1980-е годы. Я посещал Польшу – Институт истории Польской Академии наук, с которым мы имели связи по изучению проблем европейского Средневековья.
Отдельные связи я имел с проф. Чеславом Мадайчиком из того же Варшавского института. Он был одним из крупнейших польских специалистов по истории ХХ столетия и особенно по истории Второй мировой войны.
Я столкнулся с Мадайчиком в связи с обсуждением истории событий в Катыни. Как известно, в течение длительного времени мы не признавали своей ответственности за катынское преступление (расстрел 20 000 поляков весной 1940 года). По поводу судьбы этих поляков дискуссии шли еще во время войны. После обнаружения тел расстрелянных поляков советская специальная комиссия выпустила заявление, в котором вина за это преступление была возложена на немцев. И только во второй половине 1980-х годов несколько советских исследователей обнаружили документы, свидетельствующие об ответственности НКВД за это преступление. Так возникло катынское дело. Я был вовлечен в обсуждение этой проблемы, поскольку одним из исследователей была сотрудница нашего института Н.С. Лебедева. Затем была сформирована совместная российско-польская научная группа, которая опубликовала три тома документов по катынскому делу. И представители нашего института участвовали в ее работе. Я как директор Института был на презентации этих томов в польском посольстве, на которой посол Польши заявил, что теперь вопрос о Катыни в политической плоскости закрыт и передается в распоряжение историков.
К сожалению, отдельные нынешние польские деятели пытаются снова вернуться к теме Катыни с нападками на Россию.
Но, говоря об этом, я вспоминаю, как проходило обнародование в России обстоятельств катынского дела. Мне позвонили из инстанций, сказали, что предстоит публичное сообщение об ответственности НКВД, и посоветовали обсудить с первым замом председателя Гостелерадио П.Н. Решетовым организацию беседы по телевидению